– Насколько рано?

– Скажем, в четыре?

Я изумленно уставилась на него. Куда он собрался ехать в четыре часа утра? Я попыталась скрыть удивленное выражение лица.

– Хорошо, а куда мы поедем?

– Если можно, я скажу послезавтра.

Вот тогда я испугалась. «Позвонить, что ли, Керему, спросить, все ли хорошо?» – пронеслось в голове. Хотелось понять, во что я ввязалась. Это уже не был обычный визит университетского преподавателя. В этот раз я не удержалась и посмотрела на Вагнера с подозрением. Однако он выглядел спокойным и был занят уткой у себя в тарелке. У меня же заныло под ложечкой.

Остаток ужина прошел в напряженной и холодной атмосфере под влиянием недавнего разговора. Мы больше не касались этих тем, да и вообще больше не разговаривали. Словно желая избавиться от напряжения, мы оба начали есть быстрее. Как только еда была закончена, я поднялась, сославшись на Керема.

Когда я доехала до дома на такси, Керем возбужденно рассказал мне, что видел на улице пару белых «рено», но домой никто не приходил. На руке у него был кастет, баллончик стоял рядом. На экране компьютера пугающих надписей не было. Видя оживившееся лицо сына, я успокоилась. К тому же, он не рассердился, когда я погладила его по голове, желая спокойной ночи.

– Давай ложись, иначе утром не проснешься в школу.

Он не стал возражать:

– Ладно!

Наверное, ощущение приключения и полученный баллончик придавали ему сил идти в школу. Мне вспомнились слова бабушки: «Нет худа без добра!»

Я взяла на кухне графин и полила росток пихты в гостиной. Из трех веточек, которые я рассадила в разные горшки, выжила только одна. Конечно, ветке, сорванной с пихты на плато Кафкасёр, в моей гостиной не очень нравилось. Но я была решительно настроена сохранить этот росток. И хотя крупный горшок занимал место, пихта освежала гостиную. Она помогала мне справляться с тоской, успокаивала меня.

Затем я взяла рабочий ноутбук и продолжила записи, которые начала после приезда профессора. Было удивительно, что, ничего заранее не обдумывая, я печатала быстро и без перерывов. Курсор словно бежал по экрану, таща за собой слова. Казалось, будто это пишу не я. Я словно незаметно наблюдала за Майей, печатавшей за компьютером.

Когда я легла спать тем вечером, я не стала играть в игру, где вместо меня кто-то другой. И «Другое небо» тоже не стала читать. Было ли это потому, что мне хотелось спать, либо запись событий заменяла мне все это? Я лишь немного подумала о профессоре и его секретах. И какое же невинное у него лицо.

Утром 23 февраля дождь усилился, стал еще более ледяным. Хотя я надела шерстяной свитер и теплую куртку, а шею замотала лиловым кашемировым шарфом, пока добралась до университета, продрогла до костей. А ведь я была в шапке и пряталась под зонтом.

Как только я вошла в кабинет, позвонил секретарь ректора и сказал, что мне нужно срочно подойти. Пройдя по широкому коридору исторического здания, я попала в приемную. Йешим-ханым, разговаривавшая по телефону, кивком показала, чтобы я заходила. Я поздоровалась с ней и потянула тяжелую ореховую дверь.

– Доброе утро!

Я пошла было в сторону ректора, но вдруг замерла. В креслах напротив него сидели трое мужчин, которые два дня нас преследовали, а вчера были на лекции. Я особенно хорошо помнила лицо курившего мужчины и его насмешливую улыбку.

Вдруг у меня зазвенело в ушах. Что им было здесь нужно? Что за дела у них были с ректором? Значит, я не ошиблась, они действительно за нами следили, и с профессором все было не так просто, а может быть, существовала и опасность.

Ректор удивился моей реакции.