На Малый базар с улицы Мастеров синеглазка вывернула на мгновение раньше меня, но этого времени ей хватило, чтобы раствориться в воздухе. Спряталась. Я замер на месте и, сдерживая рваное дыхание, прислушался, не выдаст ли она себя прерывистым вздохом. Но Каул надёжно спрятал её в своей тьме, прикрывая писком мышей – вечных обитателей любого рынка. Ещё один положительный момент впридачу к уже известным. Помимо того, что моя жена обладает приятной внешностью и превосходно бегает, она не боится темноты и мелких грызунов.

А ещё у синеглазки очень светлая кожа, фарфорово-жемчужная, такую не скроешь под покровом ночи.

– Попалась! – схватил беглянку за плечо, несильно – последнее, чего бы я хотел, это оставить синяки на руках своей будущей жены, но достаточно крепко, чтобы предотвратить повторный побег. И тут же получил кулаком справа. Хорошо так получил, до звёзд перед глазами.

– Зараза!

Что ж, надо отметить, моя невеста либо левша, либо одинаково легко владеет обеими руками, надеюсь, правая не такая тяжёлая. И ещё она не сотрясает воздух бессмысленными воплями, вместо этого она ругается так, что уши в трубочку сворачиваются.

– Отпусти меня, ты! – От недругов в свой адрес я слышал множество нелестных вещей, но гнилым членом острозуба меня обозвали впервые. Острозуба? Серьёзно? – Не имеешь права! Я ничего не сделала!

– Тот, кто ничего не сделал, – нравоучительным тоном сообщил я, – не пытается сбежать... Боишься, что хозяин очнётся и заявит о краже золота и кинжала?

Синеглазка подула на чёлку, отбрасывая её с глаз и, тяжело дыша, выпалила:

– Золото? Кинжал? Впервые слышу... Я честная девушка, которая случайно оказалась в ненужном месте в ненужное время. – Очи долу, губка смущённо закушена. Такая нежная, искренняя. Просто цветочек с самым тёплым по эту сторону океана голосом. – Мне домой надо. Меня мама ждёт.

«У этого цветочка очень неплохой удар левой», – напомнила мне моя скула и внутренний голос вместе с ней.

– Я так не считаю, – мягко возразил я. – В очень нужном месте и в самое необходимое время... Мюли наденешь или предпочитаешь идти в Храм босиком?

– В Храм? Зачем нам в Храм?

– Буду из тебя честную женщину делать. – И тут меня посетила ужасная мысль: а что, если моя синеглазка уже замужем? – Покажи правую руку.

– Я браслет забыла дома.

– Угу. Я так и подумал. Обувайся.

– Правда, забыла... – Едва не плачет и снова играет голосом, отчего я начинаю чувствовать себя последней сволочью.

– Значит, не будем возлагать надежды на дырявую память. Попросим жреца сделать татуировки. Слушай, может, хватит уже потешать местных мышей и пререкаться? Ты будешь обуваться или нет?

– Ты ведь Чёрный Колдун, да? – кажется, девчонка решила сменить тактику. И я даже понимал, к чему она клонит. –  Тебя ещё Палачом называют.

– Танари Нильсай, – ответил я. – Для тебя просто Тан. Кстати, своего имени ты так и не назвала.

– В протоколе допроса прочитаешь, просто Тан, – огрызнулась она. – Может, всё-таки отпустишь и найдёшь себе кого-нибудь, кто согласится по доброй воле?

– По недоброй меня вполне устраивает, – заверил я и молча указал на мюли, которые девчонка всё ещё держала в руках.

Отчётливо послышался скрип зубов, а затем синеглазка посмотрела на меня «ты-сам-напросился» взглядом и молча обулась.

– Готова?

Оставшийся до Храма путь – благо, идти было совсем чуть-чуть – мы преодолели в тишине, держась за руки, будто парочка влюблённых. Правда, перед самыми дверями обители богов невеста вновь взбунтовалась, вцепившись в перила и отказываясь самостоятельно преодолевать восемь ступенек, что отделяли её от семейного счастья.