– Я понял тебя, – кивнул Учида, возвращая Хизаши к разговору. – Я тоже поищу тех адептов Фусин, кому могу довериться. Невозможно, чтобы вся школа была под стать ее руководству.

– Наши пути, скорее всего, разойдутся. – Кента положил ладони на колени и низко склонился вперед, насколько мог, чтобы не уткнуться лбом в огонь. – Прими мою искреннюю благодарность за то, что сохранил веру в меня, и за то, что не оставил Хизаши одного. Знаю, принять правду о нем далось тебе нелегко.

Он застыл, и Хизаши мечтал провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть его склоненной спины. Фусинец прикрыл глаза, а когда открыл, взгляд сделался необычно мягок, без той отточенной стали убеждений, заменивших ему собственное мнение.

– На самом деле проще, чем я ожидал, – признался он. – Любой обман, любая нечестность должны быть наказаны, но в этот раз наказание опередило проступок.

– Учида. – Хизаши не знал, что ему сказать, просто чувствовал, что должен.

– Не трать слова, Мацумото. Завтра до рассвета вместе обсудим план действий, а пока надо восстановить силы и энергию ки.

Он показал пример, улегшись на спину и уложив нагинату рядом, касаясь древка рукой. И пусть засыпал он не так мгновенно, как Мадока, его дыхание очень быстро замедлилось, а тело расслабилось.

– Спать всем сразу неразумно. – Кента с беспокойством поглядел на дверной проем, за которым густели пасмурные сумерки.

– Не думаю, что Хироюки вернется, – успокоил его Хизаши. Ему тоже, несмотря на усталость, не хотелось ложиться. – Здесь он сделал все, что собирался. Точнее, мы сделали.

– Когда ты называешь его по имени… Не знаю, мне не нравится, – пробормотал Кента. – Будто вместе с именем он приобретает человеческие черты, тогда как очевидно, что он – зло.

– Он человек, по крайней мере, был им, – поправил Хизаши.

– Неужели существует что-то, что может создать из человека… такое?

– Причин полно. – Хизаши знал, о чем говорит, просто ему повезло, а Хироюки нет. – Человеческая жизнь наполовину состоит из поводов обозлиться, и если граница будет пройдена, врата бездны гостеприимно раскроются в ожидании.

– Мне не хочется в такое верить.

– Ты юн, Кента, юность многое видит в ином свете.

– Ты говоришь это как двухсотлетний хэби или как человек?

– Не спрашивай, – попросил Хизаши. – Пожалуйста.

Пламя медленно оседало, не получая достаточно подкормки, и стал слышен шорох капель снаружи. В отличие от осеннего, этот ливень нес земле обновление и возрождение, дарил новую жизнь. Хизаши ненавидел сырость, но сейчас почему-то подумал, а если выйти и подставить лицо дождю, получится ли тоже обновиться, смыть с себя все лишнее?

– Завтра будет непростым, – сказал он. – Отдохни, я пока посижу.

Кента не стал больше спорить и лег, подтянув к груди колени. Хизаши перевел взгляд на огонь, и тот, будто в утешение, выдохнул вверх тонкие горячие язычки. Хизаши смотрел на них, и мысли замирали, подчиняясь незатейливому ритму огненного танца.

На рассвете, как и договаривались, покинули гостеприимный старый дом и отправились тем же путем обратно, на другую сторону холма. После ночного дождя трава была мокрой, пыль на дороге превратилась в грязь, и стоило выглянуть весеннему солнцу, как испарения наполнили воздух влажной духотой. Город уже проснулся, рабочий люд занимался делами, открылись торговые лавки, готовились к дневному наплыву посетителей идзакаи. С высоты холма все это видел лишь Хизаши, чье зрение превосходило обычное. Если спускаться, то сейчас, пока улицы не наводнили толпы праздно шатающихся.

Первой их компанию покинула Чиёко.

– Я больше не могу скрываться от семьи, – сказала она на прощание. – В Ямато наступают темные времени, и итако пора вмешаться. Если духи способны дать подсказку, как побороть демона, я узнаю об этом и найду вас.