– Ответить говоришь, Арсанукай? Отвечу!!! Клянусь прочитанным мною священным Кораном, не хотел бы я сегодня быть коммунистом! И я беру этой клятве своей в свидетели десятки людей и эти горы, в подножье которых очень скоро найдут твое оскверненное тело! И тогда, Арсанукай, ты вспомнишь сегодняшний день и старца Ахмада, и твоя душа задаст тебе этот вопрос, который ты задал сейчас мне, но будет уже поздно. Вот мой ответ! – старик, тряся головой, окинул всех взглядом. Он говорил громко, и среди наступившей тишины шаройские горы тройным эхом повторили орлиный клекот непоколебимого старца. Арсанукай посерел. Железный атеизм не помог оставить без внимания проклятие старика.

– Пошел вон! – прикрикнул он и подтолкнул Ахмада, наклонившись с седла. Старик не упал. Он продолжил свой путь, не выпуская из рук мешок, в котором лежали последние откровения Всевышнего Аллаха. Люди долго стояли, пока эти две тени не исчезли за первым хребтом…

А время шло. Хайрулла был в замешательстве. Чем заняться? Как продолжить эту жизнь. Перед глазами постоянно стоял образ Муъминат, а в ушах звенел голос Ахмада: «Беда будет скоро… большая беда…»

Настала первая холодная, леденящая душу и сердце, зима, первая зима настоящего одиночества. Там за решеткой, когда она была жива он чувствовал ее тепло, ее жизнь, а сейчас он был действительно одинок. Не было той духовной опоры в ее лице. Было больно смотреть в горящие глазки Анаса и Асет. А старший Малик вечно пропадал то у дедушки, то у тети Написат. Все вокруг говорили, что мальчонка очень похож на отца. А Хайрулла как-то радостно не принимал этот факт.

– Дада! Это же хорошо, что я на тебя похож, я всегда хочу быть таким как ты, а ты и не рад, – обижался Малик.

– Будь во всем похожим на меня, но только умоляю тебя жизнь мою не повторяй! – говорил Хайрулла.

Зима отняла еще одного близкого человека для его детей. Не стало дедушки Магомед-Мирзы. Старик постоянно впадал в забытье, и Хайрулла так и не пошел к нему… даже был в какой-то мере и рад, что он все равно бы его не узнал – чувствовал перед ним некую вину за такой ранний уход из жизни его дочери Муъминат.

Не прошло и месяца как одним хмурым вечером Малик окликнул отца:

– Дада, к тебе пришли.

– Кто?

– Да вот он! – как-то холодно ответил сын и, недовольно кивнув в сторону гостя, вышел из дома. На пороге стоял Арсанукай Хакуев. Хайрулла был в недоумении. Он не мог понять, что могло привести этого человека в его дом.

А незваный гость ухмыльнулся, глядя вслед выбежавшему мальчишке:

– Негостеприимный что-то у тебя сынок?

– Главное, чтобы хозяин дома был гостеприимным! Заходи, Арсанукай, не стой на пороге.

Арсанукай зашел. Прежде чем он заговорил, перед глазами Хайруллы прошла целая вечность в ожидании. Он не мог и предположить зачем этот человек, который стоял по ту сторону жизненной баррикады пришел сейчас к нему, зачем он посетил его разрушенный маленький мир, в котором для него никогда не найдется места. Или может он хочет окончательно добить его и отпраздновать свою победу? Но ведь он, Хайрулла, проиграл! Проиграл… он больше не глава села, он отмотал срок, потерял спутницу жизни! Неужели и этого недостаточно. Я проиграл, но не духом… а здесь уж извини, Арсанукай, здесь и НКВД твое бессильно, и оружие, и вся власть Советов бессильна – рассуждал про себя Хайрулла. Первым тишину нарушил Арсанукай:

– Ты, наверное, удивлен моим визитом?

– Хм! Удивлен еще мягко сказано, – усмехнулся Хайрулла.

– Жизнь состоит из сюрпризов! Пора бы тебе привыкнуть, – пустил в ход иронию Арсанукай.

– Пора бы уже перейти к делу. Я знаю, что дружба уж точно тебя ко мне не привела, – начал нервничать Хайрулла.