– Что, не веришь? А ну-ка, сам попробуй! Иди сюда! Вот, держи

аккордеон…

– Ой, он тяжелый! – шмыгнул носом и вытер рукавом слезы малец.

– А ты сядь! Так…. Растягивай меха, во-о-т! А теперь этой рукой на кнопки нажимай! Молодец! А звать-то тебя как?

– Тарасик… – прошелестел малыш.

– А любишь ли ты музыку, Тарасик?

– Люблю! Я петь очень люблю!

– А плакал-то чего?

– Ребята дразнят, инвалидом называют…

– А что у тебя не так?

– У меня одна ножка короче другой!

– Да, брат, а я ведь тоже инвалид. Правда, меня не дразнят. Но инвалидов везде не любят! А ну-ка, спой мне что-нибудь!

– Вот прямо взять и спеть?

– Да, любую песню, которая нравится…

Тарасик сначала тихо, робко, а потом все увереннее и звонче запел:

Не печалься о сыне, злую долю кляня.

По бурлящей России он торопит коня.

Если снова над миром грянет гром,

Небо вспыхнет огнем,

Вы нам только шепните,

Мы на помощь придем…

С удивлением и уважением Евгений разглядывал парнишку.

– Ну, Тарасик, ты меня удивил…

– Вам понравилось? Я еще много песен знаю…

– Давай-ка мы с тобой будем отдельно заниматься, согласен? Приходи сюда в 12 часов каждый день. А вожатым скажи, чтобы отпускали.

К площадке подходил шестой отряд. Молодые вожатые Алла и Лена издалека увидели Евгения и разулыбались.

– Ты глянь-ка! Женечка-то у нас хромоножку жалеет…. Ой, обнимает его… – ехидно протянула одна из девушек.

– Алка, ну не перестаю тебе удивляться! Ты и вправду, такая бесчувственная стерва? – спросила у нее подруга и пристально посмотрела ей в глаза.

Алла приосанилась, сделала стойку и засверкала глазками:

– Евгений Юрьевич! Мы пришли! Вы нас ждете? А мы скучали… – крикнула Аллочка и кокетливо поправила коротенькую юбочку.

***

Тыбыдым, тыбыдым, тыбыдым! Словно молодой конь неслась к воротам Марина Степановна. Волосы растрепались, щеки раскраснелись. Тяжело дыша, за ней вприпрыжку несся пунцовый Генчик. С перепугу мальчик начал икать.

– И ещё… ик… сзади машина… ик… серая… ик… а за ней… ик… белая!

Проверяющие сидели на траве и с тоской смотрели на ворота. Антон занимал их беседой, но его уже никто не слушал.

– Да, повезет тому, кто накопит на такую машину! Только мой папа говорит, что такие машины только у воров бывают… А коробка передач…

Марина Степановна подбежала к воротам и закричала:

– Дежурные, открывайте ворота, где ключ?

Антон подошел к воротам, дернул за замочек, и он тут же открылся. Марина трясущимися руками открыла настежь ворота.

– Ой, извините, Николай Павлович, Изольда Арминаковна, вы уж нас простите за задержку. Проезжайте, пожалуйста, гости дорогие!

Антон подбежал к машине, попытался заглянуть внутрь, но куратор резко оттолкнула его и злобно прошипела:

– Поганец! Мать твою…

Машины проехали мимо стендов с фотографиями пионеров—героев, а Антон поправил красный галстук и салютом проводил гостей.

– Проезжайте, пожалуйста, гости дорогие! В нашем лагере гостям всегда рады…

***

С большим трудом удалось Марине Степановне успокоить членов комиссии. И только после того, как Домна Ивановна накормила их вкусным завтраком да еще что-то сунула им в сумочки со словами «А вдруг в дороге сладенького чего захочется!», проверяющие разошлись по лагерю.

Изольда Арминаковна важно вошла в игровую комнату. За ней, смотря себе под ноги, плелась Надежда. Подобострастно заглядывая в лицо проверяющей, семенила Ева Петровна.

– А что это здесь за бардак? Занавески оборваны… Штаны валяются… А это что разбросано? – показала она на рисунки, лежащие на полу.

– Рисунки детей сохнут, – пояснила Надя.

– Рисовать, как, между прочим, и мастерить, нужно в кружках. Так, посмотрим уголок отряда… Не вижу плана на сегодня! – куратор строго взглянула на старшую вожатую. – А почему вы мои замечания не записываете?