Айлып и давай просить:

– Сделай милость, покажи это место.

– Показать-то, – отвечает, – не смогу, потому глазами с тобой разошлись: днём я не вижу, а ночью тебе не углядеть, куда полечу.

– Как же, – спрашивает, – быть?

Дедко Филин тогда и говорит:

– Приметку надёжную скажу. Побегай, погляди по озёрам и увидишь – в одном посерёдке камень тычком стоит вроде горки. С одной стороны сосны есть, а с трёх – голым-голо, как стены выложены. Вот это место и есть. Кто с золотом доберётся до этого камня, тому ход откроется вниз, под озеро. Тут уж Полозу не взять.

Айлып перевёл всё это в голове и смекнул – на озеро Иткуль приходится. Обрадовался, кричит:

– Знаю это место.

Филин своё толмит[5]:

– А ты побегай всё-таки, погляди, чтоб оплошки не случилось.

– Ладно, – говорит, – погляжу.

А Филин напоследок ещё добавил:

– Фубу! Про то не забудь: от Полоза уйдёшь, обратного ходу не будет.

Поблагодарил Айлып дедку Филина и пошёл домой. Вскорости нашёл он то озеро с камнем в середине и сразу смекнул: «В день до этого места не добежать, беспременно надо конскую дорогу наладить».

Вот и принялся Айлып дорогу прорубать. Лёгкое ли дело одному-то да по густому лесу на сотню вёрст с лишком! Когда и вовсе из сил выбьется. Вытащит тогда косу – конец-то ему достался, – посмотрит, полюбуется, рукой погладит и ровно силы наберёт да опять за работу. Так у него три-то года незаметно и промелькнули, только-только успел всё сготовить.

Час в час пришёл Айлып за своей невестой. Вытащил её косу из речки, намотал на себя, и побежали они бегом по лесу. Добежали до прорубленной дорожки, а там шесть лошадей приготовлено. Сел Айлып на коня, невесту свою посадил на другого, четвёрку на повода взял, да и припустили, сколько конской силы хватило. Притомится пара – на другую пересядут да опять гнать. А лисичка впереди. Так и стелет, так и стелет, коней задорит – не догнать-де. К вечеру успели-таки до озера добраться. Айлып сразу на челночок, да и перевёз невесту свою с лисичкой к озёрному камню. Только подплыли – в камне ход открылся; они туда, а в это время как раз и солнышко закатилось.

Ох, что только тут, сказывают, было! Что только было!

Как солнышко село, Полоз всё то озеро в три ряда огненными кольцами опоясал. По воде-то во все стороны золотые искры так и побежали. Дочь свою всё ж таки вытащить не мог. Филин Полозу вредил. Сел на озёрный камень, да и заладил одно:

– Фубу! фубу! фубу!

Прокричит этак три раза, огненные кольца и потускнеют маленько – вроде остывать станут. А как разгорятся снова да золотые искры шибко по воде побегут, Филин опять закричит.

Не одну ночь Полоз тут старался. Ну, не мог. Сила не взяла.

С той поры на заплесках[6] озера золото и появилось. Где речек старых и следа нет, а золото – есть. И всё, слышь-ко, чешуйкой да ниточкой, а жужелкой либо крупным самородком вовсе нет. Откуда ему тут, золоту, быть? Вот и сказывают, что из золотой косы Полозовой дочки натянуло. И много ведь золота. Потом, уж на моих памятях, сколько за эти заплески ссоры было у башкир с каслинскими заводчиками.

А тот Айлып со своей женой Золотой Волос так под озером и остался. Луга у них там, табуны конские, овечьи. Однем словом, приволье. Выходит, сказывают, Золотой Волос на камень. Видали люди. На заре будто выйдет и сидит, а коса у ней золотой змеёй по камню вьётся. Красота будто! Ох, и красота!

Ну, я не видал. Не случалось. Лгать не стану.

Жил в заводе мужик один. Левонтьем его звали. Старательный такой мужичок, безответный. Смолоду его в горе держали, на Гумёшках то есть. Медь добывал. Так под землёй все молодые годы и провёл. Как червяк в земле копался. Свету не видел, позеленел весь. Ну, дело известное – гора. Сырость, потёмки, дух тяжёлый. Ослаб человек. Приказчик видит – мало от его толку, и удобрился перевести Левонтия на другую работу – на Поскакуху отправил, на казённый прииск золотой. Стал, значит, Левонтий на прииске робить