Вот размотал с себя Айлып косу. Полезла сперва на дерево Золотой Волос.

Ну, женщина – непривычно дело – не может. Айлып ей так-сяк подсобляет – взлепилась-таки до сучков. Айлып за ней живёхонько и косу её всю с земли поднял. По сучкам ещё взмостились сколько да в самом том месте, где вовсе густой плетень, останов и сделали.

– Тут и переждём до свету, – говорит Айлып, а сам давай свою невесту косой-то к сучкам припутывать – не свалилась бы, коли задремать случится. Привязал хорошо да ещё похвалился:

– Ай-яй крепко! Теперь сосни маленько, а я покараулю. Как свет, так и разбужу.

Золотой Волос, и верно, скорёхонько уснула, да и сам Айлып заподрёмывал.

Такой, слышь-ко, сон навалился, никак отогнать не может. Глаза протрёт, головой повертит, так-сяк поворочается – нет, не может тот сон одолеть.

Так вот голову-то и клонит. Птица-филин у самого дерева вьётся, беспокойно кричит – фубу! фубу! – ровно упреждает: берегитесь, дескать. Только Айлыпу хоть бы что – спит себе, похрапывает и сон видит, будто подъезжает он к своему кошу[4], а из коша его жена Золотой Волос навстречу выходит. И всех-то она краше да милее, а коса у ней так золотой змеёй и бежит, будто живая.

В самую полночь вдруг сучья затрещали – загорелись. Айлыпа обожгло и на землю сбросило. Видел только, что из земли большое огненное кольцо засверкало и невеста его Золотой Волос стала как облачко – из мелких-мелких золотых искорок. Подлетели искорки к тому кольцу и потухли. Подбежал Айлып – ничем-ничего, и потёмки опять, хоть глаз выколи. Шарит руками по земле…

Ну, трава да камешки, да сор лесной. В одном месте нашарил-таки конец косы. Сажени две, а то и больше. Повеселел маленько Айлып:

«Памятку оставила и знак подала. Можно, видно, добиться, что не возьмёт отцова сила её косу».

Подумал так, а лисичка уж под ногами потявкивает. Сунулась носом в землю, поднялась старушонкой сухонькой, да и говорит:

– Эх ты, Айлып скороумный! Тебе что надо: косу али невесту?

– Мне, – отвечает, – невесту мою надо с золотой косой на двадцать сажен.

– Опоздал, – говорит, – коса-то теперь стала тридцать сажен.

– Это, – отвечает Айлып, – дело второе. Мне бы невесту мою любезную достать.

– Так бы и говорил. Вот тебе мой последний сказ. Ступай домой и жди три года. За тобой больше не приду, сам дорогу ищи. Приходи, смотри, час в час, не раньше и не позже. Покланяйся ещё дедку Филину, не прибавит ли тебе ума.

Сказала – и нет её. Как светло стало, пошёл Айлып домой, а сам думает: «Про какого это она филина сказывала? Мало ли их в лесу. Которому кланяться?»

Думал-думал, да и вспомнил – как на дереве сидел, так вился один у самого носу и всё кричал – фубу! фубу! – будто упреждал: берегись, дескать.

«Беспременно про этого говорила», – решил Айлып и воротился к тому месту.

Просидел до вечера и давай кричать:

– Дедко Филин! Научи уму-разуму! Укажи дорогу.

Кричал-кричал – никто не отозвался. Только Айлып терпеливым стал. Ещё день переждал н опять кричит. И на этот раз никто не отозвался. Айлып третий день переждал. Вечером только крикнул:

– Дедко Филин! – А с дерева-то сейчас:

– Фубу! Тут я. Кому надо?

Рассказал Айлып про свою незадачу, просит пособить, коли можно, а Филин и говорит:

– Фубу! Трудно, сынок, трудно!

– Это, – отвечает Айлып, – не горе, что трудно. Сколь силы да терпенья хватит, все положу, только бы мне невесту мою добыть.

– Фубу! Дорогу скажу! Слушай!

И тут Филин рассказал по порядку:

– Полозу в здешних местах большая сила дана. Он тут всему золоту полный хозяин: у кого хочешь отберёт. И может Полоз всё место, где золото родится, в своё кольцо взять. Три дня на коне скачи, и то из этого кольца не уйдёшь. Только есть всё ж таки в наших краях одно место, где Полозова сила не берёт. Ежели со сноровкой, так можно и с золотом от Полоза уйти. Ну, недёшево это стоит – обратного ходу не будет.