– Вот как? – процедил он сквозь зубы. – Что ж, нас можно поздравить. Пошли.

Кулаки его сжались; добродушие сменилось оттолкнувшей в минуты знакомства надменностью. Более не говоря, он пошел от реки прочь. Хайранг поспешил следом, поднялся и Хельмо. Он ничего не понимал. Подумал даже позвать кого-то из своих на всякий случай, но не стал. Какой «всякий»? Разве что Янгреда возмутило то, что привезли вино.

Они быстро достигли края лагеря, где действительно стояло несколько крытых телег, запряженных черными лошадьми. Приглядевшись, Хельмо увидел: по холму поднимаются стрельцы, наверное, привезшие все это. Их впустили. Ворота затворились.

– Они извинились, – пояснил Хайранг. – За то, что держали нас под стенами и что разоружили вас на входе. Были крайне учтивы, не то что прежде. Даже привели пирата, который очень хорошо говорит на нашем языке.

– Пирата… – повторил Янгред. – Как очаровательно.

– Среди них многие, наверное, доплывали до вас, – предположил Хельмо все еще с улыбкой. Он рассматривал сине-белые расписные кувшины с вином, гладкие красные бока яблок, аккуратные корзины с виноградом и персиками. – Не поскупилась. И будто знала, чего у вас в краю нет…

Он осекся: Янгред не слушал. В задумчивости он обходил телеги – одну, вторую, ни к чему не прикасаясь и разве что не принюхиваясь. Из ящика, стоявшего в третьей, он все-таки вынул яблоко, оглядел и подбросил на ладони. Лицо было сосредоточенным и – вне сомнения – по-прежнему крайне мрачным. Будто он нашел череп или яйцо змеи.

– Лошадей возьмем, – наконец холодно сказал он. – Остальное я бы выбросил. Не время для таких рисков.

Пальцы на каждом слове сжимались крепче, точно хотели раздавить яблоко.

– Что, простите? – пробормотал Хайранг. Или Хельмо почудилось? Самому ему тоже показалось, что он ослышался, даже рот открыть получилось с трудом:

– Рисков? Я что-то понимаю… что вам не нравится?

– И я, – теперь уже точно подал голос Хайранг, переминаясь с ноги на ногу, и озвучил незаданный вопрос Хельмо: – Вы про вино?

– Про него в том числе, его выливаем немедленно. – Янгред поморщился, но продолжать не стал. Хельмо почувствовал, как заворочалось в груди раздражение: выглядело все ханжески, иначе не скажешь. Сам недавно обещал «вино без девиц». Значит, за одну-то чашу в этой армии не наказывали?

– Зачем? Можем просто не пить пока, возьмем с собой, – недоумевал Хайранг. – Мне в этом видится, скорее, излишняя щедрость, чем попытка расшатать нашу…

Янгред и его не дослушал, зато, поравнявшись, снисходительно приобнял и окликнул, так вкрадчиво и приторно, что Хельмо едва не передернулся. Хайранг был высоким, но рядом с главнокомандующим показался вдруг мальчишкой – может, из-за того, как округлились глаза, может, из-за того, как упали на них прямые волосы. Фамильярность вряд ли ему нравилась, но он лишь тяжко вздохнул: видно, привык быть мишенью для острот и поучений, привык безоговорочно слушаться, как и прочие. И впервые это показалось не знаком восхитительной дисциплины, а чем-то недобрым.

– Мне в этом видится напоминание, что козни лучше строить заранее, – бодро, но желчно заговорил Янгред. – Ты правильно принял дары, не стоит открыто ссориться с такой особой, но давай-ка очнемся. Не разочаровывай меня, где же твоя детская бдительность?

Странная фраза, странный акцент на предпоследнем слове. Тоже прозвучало недобро.

– Я… – начал Хайранг и все же дернул плечами.

– Стойте, – прервал Хельмо, подступая ближе. Он опять, в который раз за день, не верил ушам. – Козни? Вы в моем присутствии вот так утверждаете, что человек, пользующийся моим доверием и пообещавший армии поддержку, желает вас… – даже произносить это было мерзко, но пришлось, – отравить или что похуже?