Но Ровеналь был абсолютно не готов к тому, что сыграет карта с шансом выпадения около одного процента и ему придётся лететь в одном корабле с той, кто сочувствует Эквилибриуму. «Эквилибриум давно перестал существовать!» – хотелось ему крикнуть. Но если существовать Эквилибриум и перестал, то вот эта конкретная мечтательница об Объединенном Человечестве явно всё ещё была жива. Сидела перед ним. И… чего-то ждала.

– Одна планета всё равно не сможет победить Инквизицию… – осторожно предупредил Ровеналь, – которая заботится о нас. Даже если бы я вдруг и решил, что мы имеем право вмешиваться в чужую жизнь.

– Одна конкретно взятая Эллера Олсон, – вздохнула Эллера, – не сможет спасти целую планету. Даже если бы она и решила, что имеет право… вмешиваться в чужую жизнь.

– Это смешно.

– Смеяться будешь, когда я высажу тебя на Ноктюрн, – сказала Олсон и встала.

– Нет! – крикнул Ровеналь, когда Эллера уже отвернулась от него. Та замерла в проходе, стоя к нему спиной.

– Что – нет? – не оборачиваясь, спросила она.

– Погоди… – Ровеналь сделал глубокий вдох. – На Ноктюрн мне нельзя.

– Знаю. И что с того?

Попутчик молчал. Эллера всё-таки обернулась к нему и куда мягче добавила:

– Я не могу болтаться здесь слишком долго. Меня будут искать. И если я не найдусь к утру, люди моего… партнёра… разнесут к чёрту яхту и нас с тобой вместе с ней.

– Партнёра?.. – переспросил Ровеналь.

Олсон вздохнула и закатила глаза.

– Да, моего партнёра, – повторила она. – Я – постоянная спутница Колберта Венсена. Посла Гестора на Ноктюрне. Теперь, наконец, дошло?

Судя по виду незнакомца, ничего до него не дошло, и Эллере пришлось пояснить:

– Ты же меня взял на посольском дворе. Только не говори, что ты этого не знал.

– Знал, но…

– Ты что, надеялся, что я официантка?

Ровеналь молчал. Эллера заподозрила, что да. Именно на это и был расчет.

– Далёкие звёзды… – пробормотала она. – Слушай, друг, не обижайся, но с таким спасителем твой мир точно обречён.

– Мне нельзя на Ноктюрн, – повторил Ровеналь, вспомнив, наконец, о чём шёл разговор. – Если не поможешь, высади меня на орбитальной станции или на Луне… пожалуйста, – он умоляюще посмотрел на собеседницу.

Олсон вздохнула.

– Ну, хорошо, – она посмотрела на маленькие часики на холотой цепочке, украшавшие её запястье. – До рассвета время ещё есть. Заброшу тебя на Луну и вернусь.

Эллера отвернулась и двинулась в направлении рубки. А Ровеналь остался стоять, раздумывая о том, что делать теперь. Он не умел и не любил отступать.

Эллере всё-таки удалось задремать.

Под мерное рокотание двигателей она стремительно падала в звёздную бездну.

Дворцы и пирамиды вырастали вокруг и рассыпались прахом.

Чёрные и алые крылья драконов тенями проносились в небе, чтобы исчезнуть за горизонтом.

– Всё повторяется, – звучал в ушах усталый, старческий голос. – Вселенная движется по орбите времени, чтобы снова и снова возвращаться на круги своя.

Эллера щурилась и сжимала кулаки. Она не любила фатализм.

Силуэт в белом бесформенном одеянии выплывал из тумана и пыли, из смутных силуэтов ушедших эпох. Белоснежная борода незнакомца покачивалась в потоках воздуха. Полы мантии слабо трепыхались на ветру.

– Не знаю, как Вселенная, – не сдержалась Эллера, встретив его спокойный и благостный взгляд, – а я двигалась и буду двигаться по прямой.

Старик рассмеялся, и грусть отразилась в его глазах.

– Тогда ты снова умрёшь, – отрезал он. – Как всегда.

Силуэт его стал таять. Его прозрачную плоскость пронизали лучи солнца, наполовину опустившегося за горизонт.

Наступила ночь.

Эллера вскрикнула, когда контуры новой фигуры выступили из темноты. На мраморном полу лежало тело человека, которого Олсон видела наяву только раз. Но в это мгновение ей казалось, что она знает умирающего всю свою жизнь.