– Лювия! – пытается одернуть внучку ее бабушка.

– Я просто попыталась быть любезной, а он смотрит на меня как на жука навозного. Чего ж ты еще от меня хочешь?

Тут обе бабушки испускают тяжелый вздох, причем в унисон, что вовсе не так странно, как может показаться. Они так долго дружат, что многие вещи делают синхронно. Чтение нам нотаций – одна из таких вещей.

– Не так я представляла себе эту минуту, – жалобно произносит Джойс, понурив голову.

Бабушка обнимает подругу за плечи (дело нехитрое, учитывая, что Джойс от силы полтора метра ростом), а я успеваю заметить в лице Лювии нечто странное. Проблеск эмоции.

– Честно говоря, Джоджо, мы с тобой знали, что каждый из них – крепкий орешек. Но все равно верим в успех нашего предприятия, так? А самое главное, мы с тобой верим в то, что внуки беззаветно нас любят. – Улыбка моей бабушки – сверкание зубов и блеск намерений. – Правда, ребятки?

– Правда, – мгновенно отзывается Лювия.

Воздерживаюсь от ответа – тактика, не раз спасавшая меня от кучи разных глупостей на протяжении всей моей жизни. Складываю руки на груди и с укоризной смотрю на бабушку.

– Мне нужно еще чемоданы распаковать, у меня – встреча. Так что если мы можем ускориться…

– Можем, – подтверждает она, а потом делает глубокий вдох, собираясь что-то сказать. – Мы вообще-то думали повременить с сюрпризом до завтра, но раз Эшер уже здесь… Мне бы, конечно, хотелось, чтобы он отдохнул с дороги, прежде чем…

– Он и так прекрасно выглядит, даже после такого долгого перелета, – поспешила с комментарием Джойс.

Уголки моих губ начинают подрагивать, хоть я и знаю, что в данный момент больше всего похож на кролика, подбирающегося к толстой оранжевой морковке.

Лювия фыркает.

– От Лос-Анджелеса до Санта-Хасинты всего-то пара часов лету.

Бабушка, не обращая внимания на все эти комментарии, продолжает:

– Но эта минута не хуже любой другой, чтобы сообщить вам новость: впервые в истории нашего городка Стоуны и Клируотеры отправляются в отпуск вместе! Через два дня! Чтобы прокатиться по всем штатам, в которых есть хоть что-то примечательное!

После чего они с Джойс обнимаются, радостно улыбаясь.

Я поднимаю брови и лихорадочно соображаю. Судя по тишине справа от меня, Лювия занята тем же. Оба мы пытаемся как можно быстрее разгадать тайный смысл всего этого. Рациональная часть моего мозга побуждает меня улыбнуться, поздравить их и пожелать счастливого пути, а потом убедиться, что они выбрали приемлемый маршрут для двух дам на седьмом десятке.

Другая моя часть, та, что выросла здесь, настойчиво шепчет: они дожидались нас с Лювией, чтобы огорошить нас этой новостью разом – уж больно много говорили о нашей внучьей любви.

Как будто они намереваются…

– Это же просто фантастика, Атланта, – произносит наконец Лювия, а я спрашиваю себя: только я заметил, каким тоненьким стал ее голос? – Ой, бабуля, представляю, как вы повеселитесь! Пусть дрожат все дороги!

– О, дорогая моя, – я готов был поклясться, что глаза Джойс влажно блеснули, когда та приблизилась к внучке и обняла ее за плечи, – ты хотела сказать: мы повеселимся.

Мой желудок делает кульбит, точно как в момент, когда мяч уже у меня, а до линии ворот всего один ярд. Это – одно из самых острых переживаний, которые я себе позволяю. Улыбка Лювии не меркнет, однако что-то в ее глазах напоминает мне взгляд оленя, ослепленного светом фар посреди автострады.

– Что-о?

Тут моя бабушка делает то, от чего меня охватывает трепет: запускает руку в вырез платья. И вынимает оттуда нечто похожее на огромный лист бумаги, многократно сложенный до размеров малюсенького квадратика.