– Почему сразу мне не доложил?

– Сначала надеялся сам справиться, а потом уже начал бояться доложить… Всё слишком далеко зашло.

– Что значит далеко?

– У неё разбито лицо, ободран бок, вывернута рука и вдобавок сильное истощение.

– Ты соображаешь, что сделал? Зачем? Я же запретил её трогать! – со злостью выдохнул Альфред.

– Это всё произошло случайно, мой господин, – поспешно пояснил Илиас.

– Как такое может произойти случайно?

– Началось всё с того, что она сильно укусила и одновременно так ударила локтем охранника, несущего её по лестнице, что он её уронил. Хорошо, что лишь разбитыми губами, синяками и ссадинами отделалась, могла вообще шею свернуть. Лестница крутая, и она вниз головой полетела.

– Что с тем охранником?

– Приказал выпороть.

– И всё?

– Да, всё. Поскольку не нарочно он это сделал. Кстати, именно то, что не особо сильно наказал его, в итоге спасло ей жизнь, поскольку именно он другого охранника потом остановил, когда тот её связанную чуть не прирезал из-за её слов. Я вышел поесть, прихожу, а там двое охранников дерутся подле неё, один из которых ножом размахивает и орёт: «Всё равно прирежу, тварь!»

– Что она ему сказала?

– Свидетелем не был, но, как я понял, что-то о его мужской силе и предпочтениях.

– Что с этим сделал?

– Вот этого приказал лишить языка, клеймить и на галеры отправил.

– А руку ей кто вывернул?

– Руку ей вывернул я случайно вчера вечером, когда вывести решил из зала для допросов. Вроде как плохо ей стало совсем, задыхаться начала… А когда мимо палача проходила, то она резко дёрнулась и наброситься на него попыталась, и я автоматически отдёрнул её сильно. Причём не отдёрни, она, скорее всего, сумела бы того убить, поскольку в другой руке у неё оказался большой гвоздь, она его незаметно из крепёжной рамы вытащила. Как умудрилась, не представляю, но как-то вытащила. И ведь еле на ногах вроде стояла, а когда набросилась, чуть меня с ног не сбила…

– Палач чем-то ей досадил?

– Старался не досаждать, хотя именно он обычно и привязывал её, и помогал мне кормить её насильно. Но всегда очень аккуратно. Вы же знаете, как он может работать, так что ни руки ей ни разу не ободрал, ни горло. И она его хоть и не жаловала и не особо давалась, но гадостей ни разу на моей памяти не говорила. Я поэтому и растерялся поначалу, не ожидал, что кинется на него.

– Кого он в тот момент допрашивал?

– Девчонка молоденькая совсем, дочь колдуна, не хотела на отца признательные показания давать.

– В итоге дала?

– Не успела. Сначала вся эта суматоха с нападением Марты, а ночью девчонка умерла. Причём даже причину выяснить не смогли. Но там и без её показаний обвинений хватает.

Альфред глубоко вздохнул, борясь с желанием немедленно самолично придушить Илиаса.

Тот почувствовал, сразу испуганно потупился, пробормотав:

– Я знаю, что виноват, и готов принять заслуженное наказание, мой господин. Мне надо было сразу обо всём доложить вам. Но уж очень мне хотелось сначала всё исправить, а всё становилось только хуже и хуже. Я боялся, что вы не поверите, решите, что отыгрываюсь на ней… Но я, правда, старался не причинять ей вреда. Даже вчера я скорее от неожиданности её так сильно дёрнул, нежели чем для того, чтобы палача защитить.

– Сустав сильно повредил?

– Связки повредил. Рукой теперь даже пошевелить не может.

– Вот слов нет… – Альфред раздражённо скривился. – А истощена отчего?

– Так не ест она ничего, бледная до жути стала и на ногах еле стоит. Хотя вот вчера сил хватило, чтобы напасть, но потом вообще как неживая сделалась. А сегодня и подавно, ей еду в горло вливаешь, а она медленно обратно вытекает. Я такого и не видел никогда. Пришлось сидя привязать и вливать, но её потом всё равно стошнило. Так что вынужден признаться, что задание ваше исполнить я не смог, хотя очень старался. Короче говоря, виноват и готов понести заслуженное наказание.