Но это были самые настоящие ученые. Геологи, географы, этнографы. Люди моего круга, родственные мне не по крови, но по духу.

Из беседы стало понятно, кто из них кто. Областной ветеринар Сергей Дмитриев, Гриша Пекарский, исследовавший семейный и домашний быт якутов. Майнович - товарищи звали его только по фамилии - антрополог.

Чаще всего мой взгляд обращался к Дмитрию Клеменцову. Как же я сразу не узнала его! Конечно, мне была знакома его фамилия, выдающаяся в мире археологии. Просто сейчас он был очень молод. Наверное, его научная биография только начиналась.

Спутники звали его “Клим”. А когда кто-то окликнул Дмитрия по фамилии, у меня тут же разблокировались воспоминания. Я даже его портрет вспомнила, висящий у нас на кафедре среди прочих исследователей. На нём Дмитрий был гораздо старше, хотя тоже вполне красив: высокий лоб, глаза, чуть сужающиеся к внешним уголкам, мягкие черты лица.

- Аяна! - вдруг окликнул меня один из старейшин.

Я стояла у стены с другими незамужними девушками. По традиции за стол с гостями женщина могла сесть только в присутствии мужа.

Все обернулись на меня.

- Уайбан, Аяна почти жена тебе, хозяйка в доме, пускай бы села вместе с нами, - продолжил старейшина. - А то нехорошо.

Щёки загорелись, как будто меня прилюдно уличили в чём-то постыдном, и я опустила голову.

- Иди, Аяна, сядь с Луунэ, - не унимался старик. Луунэ, его жена, по-моему, мешала ему опрокинуть стопку-другую, предложенную гостями. Вот он и решил притащить за стол меня, чтобы она отвлеклась.

Я взглянула на Уайбана. Тот кивнул согласно. Не особенно, впрочем, довольный таким поворотом событий.

Сев на указанное место, я уставилась в стол, чтобы не встречаться ни с кем взглядом. Чуть поодаль, напротив, сидел Дмитрий. И если чуть раньше я отчаянно хотела с ним поговорить, как с живой легендой, то сейчас мне хотелось как минимум провалиться под землю. Прямо в вечную мерзлоту, да поглубже.

- Ах, какая сахалярочка! - добродушно произнёс Майнович. Ему, как антропологу, сразу стало видно смешение моих черт. Сахалярами называли (да и в современности тоже) метисов. Якутов с другим этносом, чаще европеоидным.

- Да, Уайбан, повезло вам! - поддакнул ему Гриша Пекарский. - Тогда: за хозяйку этого гостеприимного жилища!

Гости подняли свои стаканчики, а мне пришлось через силу поднять голову и улыбнуться, чтобы не привлекать внимание еще и излишней хмуростью.

Встретившись глазами с Дмитрием, я снова почувствовала, как краснею. Мне показалось, что он смотрел на меня с насмешливым интересом, как на экзотическую зверушку. Теперь уже он не вызывал у меня того трепетного восхищения, как несколько минут назад.

Да как он может осуждать меня! Что он вообще знает о моей жизни?!

Конечно же, никакого осуждения я за эти доли секунды разглядеть не могла, но накрутила себя изрядно. И как только появилась возможность выйти из-за стола, вылетела, как пробка и скрылась в своём “домике”.

Там я немного пришла в себя и успокоилась. Однако щёки так и продолжали гореть. Прижимая к ним ледяные ладони, я смотрела в щелку между половичками-занавесками, наблюдая за застольем.

Около полуночи все стали подниматься. Уайбан показывал гостям их спальные места, а мне пришлось выйти из своего убежища, чтобы убрать со стола с помощью остальных женщин.

Мужчины тем временем все ушли во двор. Осматривать снаряжение, принести какие-то вещи. Я старалась не прислушиваться, абстрагировалась, как будто никого здесь чужого и нет.

Зато когда все вернулись и разложили на столе свои карты, блокноты и разрозненные листочки с записями и закурили разом, их разговоры захватили меня полностью.