– Тупой олень! – кричал Макар, схватив противника за волосы.

– Отцепись! – потребовала я, оттаскивая его от Луки.

– Не мешай, Полли. Дай нам ему как следует навалять, – рычал Сережа мне на ухо. Он пытался ударить Луку, но я каждый раз закрывала того собой.

– Я тебе сейчас сама наваляю! – Мой удар локтем пришелся ему как раз по лицу.

– Ненормальная! – завопил Сережа. – Ты мне губу разбила!

Я даже не обернулась, чтобы проверить его слова, и продолжила борьбу с Макаром, мертвой хваткой вцепившимся в Луку.

– Отпусти его!

– Отвали, Полли, – процедил раскрасневшийся Макар.

– Сам отвали! – Я не придумала ничего лучше, как схватить его за темные волосы и потянуть на себя.

В таком положении нас и нашел учитель литературы. Сказать, что он пришел в ярость – это не сказать буквально ничего. Так впервые за восемь лет учебы я оказалась в кабинете директора школы.

Нас четверых завели в просторную комнату, отделанную деревянными панелями, и сказали ждать. Сережа продолжал дуться и держаться за разбитую губу, а Макар пыхтел от злости и порывался снова наброситься на Луку, который стоял позади меня и равнодушно разглядывал красный ковер под ногами.

– Придурки, – выпалила я, ни к кому конкретно не обращаясь.

– А ты либо умная? – прошипел Макар. – Зачем полезла в драку?

– Потому и полезла, что вы придурки.

– Защищаешь оленьего сына? – продолжил он.

– Хватит так говорить. – Закатив глаза, я села на один из расставленных у стены стульев. – Это даже звучит тупо.

– Слышал? – обратился Макар к Луке. – За тебя девчонка заступается, пока ты стоишь и сопли жуешь.

Я напряглась, ожидая новую стычку, но ничего не произошло – Лука продолжил молчать и делать вид, что нас здесь нет. «Даже спасибо не сказал» – подумала я и вспомнила, почему он раздражает меня большую часть времени.

Директор оказался слишком занятым человеком, чтобы общаться с кем-то вроде нас, так что к нам пришла завуч.

– Сначала вы двое, – позвала она Сережу и Макара, и те вышли вместе с ней из кабинета. Кажется, она назвала это профилактической беседой.

Случившаяся в кабинете литературы потасовка не единственная в моей биографии, но это первый раз, когда я так глупо попалась. Всегда считала, что быть наказанной за плохое поведение – удел неудачников. И вот я стала одной из них, а тот, чью честь я по глупости решила отстоять, находился в метре от меня и пялился на свои ноги.

– А это правда? – спросила я Луку, и голос мой прозвучал слишком резко. – Что твой отец ушел от вас в тундру?

– Да, – коротко ответил он, не поднимая головы.

– Сочувствую. Скучаешь по нему?

– Да, – повторил он.

– Тебе обязательно быть таким вредным?

– Я не вредный, – возразил Лука.

– Тогда почему ни с кем не общаешься?

– А должен? – Искренне удивившись, он посмотрел мне прямо в глаза. – Да и разве в вашем классе есть те, кто хочет со мной дружить?

Немного помолчав, я сказала:

– Моего отца тоже называют оленем, правда совсем по другой причине.

В тот день я узнала о Луке кое-что еще. Перед тем, как звонко рассмеяться, он всегда хмурил брови, а в его глазах цвета Северного Ледовитого океана будто таял гигантский айсберг.

Должна признать, что любила по крупице день за днем собирать факты об этом парне, хотя он сам понравился мне далеко не сразу. Я не злюка, но и дружелюбием никогда не отличалась: много хулиганила, плохо училась, часто спорила и огрызалась со старшими. Большинство учителей сошлись во мнении, что у меня дурное воспитание и что мое красивое имя мне совсем не подходит.

– Поллиана, это ты? – спрашивала мама, когда я возвращалась из школы.

И перед тем, как ответить, я пыталась за доли секунды стать дочерью, которую она хотела видеть: образцовой, любезной и стремящейся к чему-то большему. Но у меня ничего не выходило – я разочаровывала ее тем, какой была и какой хотела быть. Моя беспечность ежедневно подвергалась осуждению, но ни это, ни пренебрежение моими чувствами не могли изменить того, что мне никогда не стать другой.