Димитрис напоминал ходячий сундук со знаниями и, несмотря на преклонный возраст, отличался редким умом, хитростью и особым талантом прохиндейства, но все это было помножено на стариковскую вредность. Что-то с ним такое произошло, Майку не рассказывали детали, но дед словно законсервировался в возрасте шестидесяти лет, хотя старику давно перевалило за девяносто, а может шарахнуло все сто. Дед, как престарелая кокетка, свой возраст отчаянно скрывал даже от близких, а на прямые вопросы сразу же притворялся глуховатым. Майк деда любил, но Димитрис временами становился просто невыносимым со своими советами и нравоучениями.

И вот когда Майка накачали знаниями, теориями и байками из прошлого вперемешку с реальной информацией, дед строго спросил:

– Ты все усвоил?

Майк кивнул. Ему казалось, что голова сейчас расколется, как перезрелый орех, и оттуда разом вывалятся все полученные знания, как огромная мусорная куча.

– А теперь забудь! – приказал вредный старик.

Майк вопросительно посмотрел на деда, потом на отца. Тот тоже кивнул.

– Как только переступишь порог космического корабля – ты деревенщина, ничего этого не знаешь. Не привлекай внимание, результаты показывай чуть выше средних. Будешь слишком хорош – тебя сразу заметят, а нам этого не надо. Я вон как камбала сорок лет на космической станции пролежал, прикидывался тупым исполнителем.

Так значит, дед тоже поработал в стане врага, но ни словом об этом не обмолвился. Что за семейка! Просто сборище партизанов.

– У тебя задачи были другие, – перебил деда Алекс, – но Димитрис прав, надо быть хорошим исполнителем, но незаметным, в том мире дольше проживешь. Мне вообще контуженного дурака пришлось играть, чтобы вырваться из лап Антона.

И он рассказал, как прикидывался идиотом перед Смотрителем и бывшим соратником Антоном, когда потребовалось вернуться в соседнюю галактику для решения одного важного вопроса. Отец с Димитрисом еще долго смеялись, вспоминая былое, Майк тоже улыбался. Несмотря на предстоящие трудности, все это было ему интересно. А еще хотелось драйва, практического применения своих навыков и способностей, ярких впечатлений в жизни, опыта, наконец. Конечно, тогда он до конца не осознавал, во что влезает и чем это все обернется, жажда приключений затмевала разум.

– Постарайся собрать информацию об их энергетике, что с двигателями, есть ли прорывы в скорости. После того как твой отец взорвал их многообещающую планету Арктику, скорости у них застопорились, – Димитрис вредно захихикал.

Ну вот, его отец еще диверсант-подрывник, расхреначил целую планету.

Про взрыв Арктики им рассказывали в Академии, информация была под грифом «секретно». Одно время над планетой Мо нависла вполне реальная угроза прилета космических кораблей соседей, мощная энергетическая станция на планете Арктика давала такую возможность. И вот теперь выясняется, что его драгоценный папочка и здесь приложил свою руку. Майк пока не понимал, гордиться этим или осуждать.

Но самый тяжелый разговор, конечно, вышел с мамой. За неделю до отправки отец все же рассказал ей, куда именно собирается ехать их сын. Нет, она не плакала, ну или делала это незаметно, не уговаривала остаться, отозвать запрос. Тоже прекрасно понимала, что если сын подал прошение в контрразведку, забрать заявление обратно без уважительной причины нельзя. Но смотреть ей в глаза и видеть ее расстроенное лицо Майк почему-то не мог.

А спустя пару дней понял, что и отец переживает гораздо сильнее, чем хочет показать. Поздно вечером Майк шел на веранду, захотелось провести вечер на открытом воздухе, спать не хотелось. Он почти открыл дверь, но потом остановился, услышав знакомые голоса, – за деревянным столом уже сидели родители. Майк никогда не подслушивал чужие разговоры, не было такой дурацкой привычки, но тут все получилось случайно.