– Примерно скажи.

– Ладно! Позавчера! Да, я купила коньки, сходила на тренировку и утром пришла к тебе на осмотр. Всё? Доволен?!

Я смотрю на неё внимательно и спокойно произношу:

– Ты купила коньки перед утренней тренировкой.

Сена теряется и перестает тянуться за сумкой. Понимает: это был не вопрос, а утверждение. Её взгляд становится настороженным, но в нём мелькает искра испуга.

Кажется, Зефирка, я всё-таки знаю больше, чем ты думаешь.

– Я купила их вечером перед тренировкой… – голос Сены теряет прежнюю уверенность, как будто она сама не верит своим словам.

– Вечером? – я бросаю её сумку к ногам, не скрывая раздражения. – Коньки с этим серийным номером были куплены вчера утром. Прямо перед тем, как ты пришла на осмотр. Новые коньки здесь ни при чём.

Я тяжело выдыхаю, проводя ладонью по лицу и ерошу волосы. Усталость наваливается всей тяжестью. Спорить с ней больше нет сил.

– Сена, я не стану рассказывать о сегодняшнем инциденте. Но о мозолях я обязан сообщить тренеру и руководству. Если ты занимаешься чем-то незаконным или вынуждена зарабатывать себе на жизнь, тебе помогут…

– Нет! Я… я всё скажу! – дрожащим голосом сдается, начинает активно мотать головой из стороны в сторону. – Ничего такого! У меня есть деньги! Я просто…

– Просто? – повторяю, поднимая бровь.

Я замираю, ожидая, что вот-вот она сбросит на меня очередную бомбу, с которой мне придется разбираться. Чем можно так загубить ноги, если не тренировками на льду?

– Я участвую в уличных танцах! – выпаливает она наконец, будто освобождаясь от тяжёлого груза.

– Танцы? – я моргаю, не сразу понимая услышанное.

– Да, танцы… Просто надела неудобную обувь. Начался баттл, а уйти было нельзя – пришлось танцевать как есть. Знаю, это глупо, но я не могла подвести команду. Да и честно говоря, на адреналине даже не почувствовала боли.

– Что ж… Танцы – это… это не самое худшее, – выдыхаю я, чувствуя некоторое облегчение.

Её плечи расслабляются, напряжение спадает с лица. Я снова сокращаю расстояние между нами и осторожно беру её руку в свои ладони, прикладывая холодный компресс.

– Пожалуйста, прекрати так рисковать, – говорю тихо, почти шёпотом, не поднимая глаз. – Я не всегда смогу быть рядом. Ты ведь талантливая фигуристка! Будет обидно потерять тебя прямо перед Олимпиадой.

Я намеренно упоминаю Олимпиаду – знаю, что для спортсменов это как красная тряпка для быка. Болевая точка, на которую можно надавить ради их же блага. Но на самом деле я просто за неё переживаю.

– Я даже не в сборной пока… – её губы трогает лёгкая и застенчивая улыбка.

– Вот именно – пока…

Я решаюсь поднять голову и встречаю её взгляд. Пара сверкающих глаз смотрит на меня без прежней агрессии и упрямства. Сена больше не пытается вырваться или закрыться за колючими словами. Она отключила режим бойца и превратилась в обычную девчонку: юную, хрупкую в своей естественной красоте.

Её лицо всё ещё хранит подростковую мягкость: россыпь едва заметных веснушек на щеках, пухлые губы и непослушные русые волосы, собранные в растрёпанный пучок. Эта непринуждённая естественность удивительно притягивает. Она словно глоток свежего воздуха после заурядных стандартов красоты и фальшивой идеальности.

Смешно: если бы кто-то сказал мне раньше, что после бесконечных романов с роковыми женщинами меня потянет к такой вот юной упрямице с вечным беспорядком на голове, я бы рассмеялся ему в лицо. Но сейчас мне совсем не до смеха.

За окном ночь. Я взрослый мужчина, у которого уже давно не было секса. А передо мной стоит молодая девушка всего в нескольких сантиметрах от меня. Вся ситуация буквально кричит: «Поцелуй её! Возьми прямо здесь, на этой кушетке!»