Не знаю, что именно за аромат это был. Шампунь какой-то, может, мыло. Что-то очень нежное, чистое – может, она сама? Так обычно пахнут простыни, высохшие зимой на улице. Морозные, свежие, в которые непременно хочется зарыться лицом.

И я закрывал глаза, наклонялся ближе и незаметно (как мне казалось) втягивал носом этот запах, а потом балдел, как последний наркоман. Или как кот от валерьянки. И радовался, точно мальчишка, что, когда она снимет куртку, этот запах останется со мной.

Ничего не хотел. Ни на что не надеялся. Меня захватило тихое и слепое обожание Это как когда ты уже просто доволен оттого, что она рядом, и тебе просто очень хо-ро-шо.

Мы шли по улицам ночного города, дышали на то самое круглое печенье, крутили его, пытаясь раскрыть, не разломав, и делали ставки, у кого это получится лучше. Мы всерьез рассуждали о разных глупостях вроде характеров людей, которые приходят в ее кафе, или о том, как в мою дурную голову пришло слать ей записки. Городили чушь, точно школьники, и ничуть не смущались. И совершенно не говорили о том, о чем следовало бы.

А конкретно, о том, кто она, откуда и где живет.

– Возможно, тебе рано знать об этом. – Ответила девушка на мой вопрос.

– Почему? – Спросил, принимая из ее рук свою куртку.

Мы стояли посреди вокзальной площади, у тех самых лесенок, у которых встретились несколько часов назад.

– Потому что я не знаю, как ты отреагируешь, когда узнаешь.

Она чего-то боялась? Почему?

– Брось. Ты же меня не знаешь. Это что-то страшное? Ты живешь в однокомнатной квартире с двадцатью узбеками? Твой отец очень строг и держит тебя взаперти? Или, может, ты тайная наследница миллионов? Что меня может так напугать, что ты даже не позволяешь мне проводить тебя до дома?

– Не сейчас, хорошо? Не сегодня. – В ее глазах, в которых только успела взойти радуга, снова отразился печальный дождь. – Когда я буду готова.

– Нет. – Решительно замотал головой. – Нет. Ни один нормальный мужчина не отпустит девушку одну посреди ночи!

– Я уже дома. – Ответила она, прикусывая губу. – Почти. Все будет хорошо, мне тут совсем недалеко. Не переживай.

Я хотел, было, уже возразить, когда она вдруг оказалась совсем близко, и ее губы вдруг мягко тронули мою щеку.

– Спасибо за прекрасный вечер. – Прошептала, поцеловав.

– Пожалуйста. – Произнеся (и чересчур громко сглотнул).

Девушка смущенно улыбнулась, махнула рукой и, задержав на мне взгляд немного дольше положенного, стала медленно удаляться спиной вперед.

– Подожди! – Почти воскликнул я. – А мы еще увидимся?

Теперь она рассмеялась. Спрятала руки в карманы джинсов. Качнула головой, так, что от движения ее волос, у меня замерло сердце. И вдруг резко развернулась и пошла прочь.

Когда мою челюсть уже можно было смело соскребать с асфальта любыми подручными средствами, Юлиана вдруг обронила:

– Ну, ты же знаешь, где меня можно найти?

– Знаю…

И я так и остался стоять посреди площади, наблюдая, как она удаляется. Затем сделал вид, что ухожу, обогнул здание петлей и, стараясь оставаться в тени, последовал за ней. Ускорил шаг, боясь потерять из вида. Добежал до здания старого вокзала и остановился. А ее словно и след простыл. Ни звука шагов, ни тени.

Я растерянно посмотрел по сторонам и беззвучно выругался. И в этот момент что-то громко лязгнуло прямо у меня над головой. Поднял взгляд. Лестница вдоль стены и маленькая железная дверь. И ни одного окна.

Быстро обогнул здание и уставился в широкое окно на самом верху. Чердак? Дверь вела именно туда, без сомнений. Неужели, девушка зашла именно туда? Если да, то зачем? Я ждал, пребывая в полнейшей растерянности. Смотрел, не отрываясь. Жадно глотал влажный ночной воздух и считал минуты. Пять. Десять. Двадцать. Присел на бортик и прождал еще немного. Но свет в окне так и не зажегся. Даже через час.