– Посмотри на сообщение. Мне нужен твой ответ, – наконец-то подобрал слова.

– Хорошо, повиси минутку.

Уже отключился. Да что это с ним? Открыла мессенджер, а там фотографии. Восхитительные фотографии. Мы с Вальковским танцуем, потом сидим в обнимку на террасе, потом почти что целуемся. Мы так гармонично смотримся вместе, словно выпущены природой одним комплектом.

«Ну и что скажешь?» – прилетело сообщение от ревнивца, мешая мне насладиться воспоминаниями. Не понимаю, чего он хочет услышать от меня. Да и вообще, с какой такой стати его интересуют мои рабочие и личные моменты, мы уже месяца три как расстались. На хорошей ноте ведь расстались, поддерживаем связь, помогаем друг другу по возможности. Дружить у нас получается лучше, чем любить. И только поэтому сейчас я не посылаю его подальше, а игриво отвечаю комплиментом Вальковского:

«Скажу, что мне очень идет красный цвет, согласись?»

Положив телефон на тумбу, легла обратно на кровать. На свежую голову мое вчерашнее поведение казалось не просто странным, а дичайшим. Я бы никогда не бросила работу ради танцев и уж тем более не сидела бы на коленях у незнакомца, выпрашивая поцелуи.

– Зачем ты легла? Пошли завтракать! – Нуар запрыгнул на кровать и начал бодаться, требуя ласки.

– Ты еще… С тобой-то мне что делать?

– То же, что и всегда. Любить, кормить и уши чесать. Теперь и поговорить можем, – потерся об локоть. – Ну же, Эрика, раз не кормишь, хоть почеши!

На автомате массируя кошачьи уши, снова взяла телефон, чтобы проверить новости: уже должны были появиться первые отзывы о вечере,

– А-а-ах! О-о-ох! М-м-м-м-м… а-а-а-а-ах.

– В смысле?! Нормально мурлыкать ты теперь не можешь? – рука зависла над котом, с нее слетел кошачий пух. И правда, вычесать его пора.

– Ах… не останавливайся! – Нуар требовал ласки. – Я мурлычу… м-м-м… как обычно… а-а-х… просто ты… меня понимаешь… слишком буквально, ха-ха! О-о-ох… 

– Нет, это уже слишком!

Вскочив с кровати, пошла приводить себя в порядок и заниматься завтраком.

– Сделай и на меня омлет! – донеслось вслед. – И колбаски побольше положи. А сверху сыр, вон тот, жидкий. 

Мы разделили завтрак на двоих и пытались понять, в какой момент научились понимать друг друга. Нуар спросил меня, не происходило ли что-то необычное вчера, и я пересказала ему все события рабочего вечера. Кот оказался прекрасным слушателем – ел, не перебивая.

– Из всего этого могу сделать единственный вывод: ты говоришь у меня в голове. Потому что твой рот не шевелится, – сказала я, пробуя свежесваренный шоколадный кофе.

И еще у меня аллергическая реакция на Вальковского. Пожалуй, на его парфюм. Хотя чешется строго в границах родимого пятна.

– Ты тоже говоришь у меня в голове, хотя твой рот зачем-то шевелится. Например, ты не сказала про родимое пятно, но я это услышал. Может, все дело в кулоне? У него странный запах. Он вообще какой-то… живой. 

Не понимая, что так смущает кота, достаю из-под футболки подарок. Да, мне хотелось носить его, хранить приятные воспоминания поближе к сердцу, так сказать. Вела я себя неподобающе, но это было очень вдохновляющее и чувственное разнообразие в моих бесконечных рабочих буднях. Пригляделась к украшению. Фиолетовый камень размером с небольшую жемчужину скромно устроился на ложе из бронзовых лепестков. Все это великолепие обрамляло незатейливое кружево, напоминающее морской прибой.

– Мое чутье неспокойно в отношении него. 

– Что ты имеешь в виду?

Нас прервал звонок телефона, на этот раз от зама:

– Спешу к тебе с охапкой новостей. На любой вкус: потрясающие, вдохновляющие и обнадеживающие, а еще до абсурда гадкие. С чего начнем? – его голос был бодрым, значит, плохие новости не настолько уж и плохие.