Затем камень разбивается.

Сложно описать то, что случилось потом. Восприятию живого не осмыслить это царство духа. Я словно бы вижу, как черный камень раскалывается на миллиард частичек песка. Каждая песчинка блестит и сверкает, как произведение искусства, и я их вижу, каждую из них.

На один прекрасный и вместе с тем ужасный миг я ощущаю, как меня окружают трольды Хокната. Их головы запрокинуты, словно они в едином порыве выдыхают из своих легких весь воздух. Зеленый воздух, мощным шквалом срывающийся с их губ. Яд закручивается вокруг меня, вокруг Фэрейн. Этот вихрь вонючей злобы скрывает ее от моих глаз.

– Фэрейн! – пытаюсь я позвать ее в отчаянии.

В меня ударяют духи. Они один за другим проходят сквозь меня, как и остальные до этого. Но, в отличие от тех мертвецов, эти в ободрении не нуждаются. Они отчаянно жаждут избавления и мчатся ко мне, словно шквал стрел. Сила столкновения должна бы разорвать саму мою сущность на клочки, но Фэрейн каким-то образом держит меня. Ее пальцы, сжимающие мои руки, вливают в меня пульсацию Вулуг Удгт, не давая мне рассыпаться. И так мертвые проходят через меня, целый город душ.

Лишь один дух медлит, ждет, не приближаясь ко мне, пока не прошли все прочие. Она принимает видимую форму, и хоть мое тело стоит в оцепенении из-за того, что только что испытало, – я все же узнаю фигуру. В последний раз, когда я ее видел, она лежала распростертая на земле, ее тело – разодрано на куски. Не давшая согласия жертва, чью жизнь жестоко оборвали ради церемонии ва-джор.

Приближаясь, она немного покачивается. Ее глаза пусты, а тело выглядит как и в последние мгновения жизни: оно вскрыто, а из торса вываливаются внутренности, которые тянутся за ней следом. Она встает передо мной и слегка склоняет голову набок, лицо ее все еще прелестно, несмотря на те ужасы, что она перенесла.

– Они верили, что это спасет их, – шепчет она. – Яд был слишком силен.

Я тянусь к ней и обхватываю ее ладонь руками.

– То, что они сделали с тобой, было святотатством. Никакая вера не может оправдать подобного.

Она качает головой; ее изящные ресницы опускаются, прикрывая пустые глаза.

– Возможно, будь я храбрее. Сильнее.

– Нет. – Я привлекаю ее к себе, а затем обхватываю руками и крепко обнимаю. – Ты была ровно такой, какой и должна была быть.

Мгновение спустя она расслабляется в моих руках, а когда наконец отстраняется, я замечаю, что ее глаза прояснились, а фантомный образ тела изменился. Больше никаких зияющих ран в тех местах, где жертвенные клинки разодрали ее плоть.

– Ты спасешь Подземное Королевство? – спрашивает она. – Ты придашь моей смерти смысл?

– Я всех их спасу.

Молодая женщина кивает. Затем она тоже проходит через меня. Я чувствую, как ее жизнь окружает сердце у меня в груди, а затем исчезает.

Я судорожно выдыхаю и падаю на колени. Часть меня хочет сейчас отпустить и мой собственный дух. Это было бы просто; я почти знаю, как это сделать, нужно лишь сбросить с себя эти нити песни, что меня держат. Какое же это было бы облегчение: отринуть эту ношу, это правление.

Но голос Фэрейн звучит у меня в ушах:

– Теперь они обрели покой, любовь моя.

Я качаю головой. Сколь многие погибли. Я не защитил их. Я был их королем, и я их подвел.

Ее руки обхватывают мое лицо, нежно, но уверенно.

– Они обрели покой, – повторяет она. – Ты сделал то, что должен был. – Она заставляет меня поднять голову, заставляет посмотреть на нее. – А теперь вернись ко мне, Фор.

Внезапно я вновь оказываюсь в своем теле, склонившийся под Камнем Смерти, который все еще держу над головой. Кажется, будто он вот-вот раздробит мои руки. Я делаю мучительный вдох, а затем поднимаю голову и смотрю вверх.