– Больше никогда так не покидай меня, Фэрейн, – шепчет он. – Больше никогда. Не уходи туда, куда я не смогу последовать за тобой.

Я улыбаюсь, чуть приподнимая кончики губ.

– Добровольно я тебя ни за что не покину. Никогда, если только у меня будет выбор.

Он делает еще один судорожный вдох, затем приподнимает свое лицо. Его губы нависают над моими, и нас разделяет невообразимо малое расстояние. Я парю, подвешенная в этом пространстве, жду, томлюсь.

Он закрывает этот просвет, его губы теплые и жадные. В момент соприкосновения что-то внутри меня возвращается к жизни, отдаленное эхо моего прежнего дара. В этом отголоске я слышу, пусть и очень тихо, его голод и отчаяние. Они текут через меня, прогоняя всю боль, когда мой собственный голод, мое собственное отчаяние поднимаются в ответ на его. Пусть мои руки еще слабы, я обвиваю ими его шею, запускаю пальцы в его волосы и притягиваю ближе. Он откликается, постепенно укладывая меня на постель. Под моей спиной песок, отколовшиеся камешки остро колют кожу, а тело окутывает тонкое черное одеяние. Я едва замечаю все это. Я сознаю лишь свою потребность в нем, потребность углубить эту связь между нами. Я провожу руками по его плечам, шее, торсу, отыскивая все порезы и раны от последнего боя. Он пришел за мной сразу после кошмарного нападения пещерных дьяволов, сразу после того, как бился, защищая жизни своего народа перед лицом невообразимой жестокости.

И теперь он здесь, со мной. Его руки прижимаются к кровати по обе стороны от моего лица, его огромное тело расположено так, чтобы не раздавить меня, а губы накрывают мои. Его поцелуи становятся все более решительными, требовательными, словно он не может поверить, что я реальна, и ему нужны доказательства. Я и сама все еще не до конца в этом уверена, и мне нужны его прикосновения, что стали бы для меня якорем в этом мире. Я открываю рот, углубляя как поцелуй, так и нашу связь.

Сердце пронзает стрела. В голове взрывается ярко-красная вспышка.

Страх.

Ужас.

Вина.

Таковы чувства Фора. Обернутые его любовью, но оттого не менее реальные, не менее кошмарные. Они заполняют мою голову до тех пор, пока мне не начинает казаться, что у меня в черепе засело множество мелких булавок, пытающихся выбраться наружу прямо через кость. Резко ахнув, я отстраняюсь от него.

Фор смотрит на меня сверху вниз, опираясь на кулаки, его длинные серебряные волосы рассыпались, окружая нас мягкой завесой.

– В чем дело? – спрашивает он, тяжело дыша. – Что не так?

Я не хочу ему отвечать. Не хочу, чтобы он знал о том, что причиняет мне боль. Не хочу его отпускать. Вместо этого я морщусь, стискивая его плечо одной рукой, а второй нашаривая свой хрустальный кулон. Я обхватываю пальцами граненый камень. Он не откликается, как бы крепко я его ни сжимала.

– Фэрейн? – Голос Фора растерян, отчасти даже испуган. – Фэрейн, любовь моя. Я сделал тебе больно? – Он отстраняется, высвобождаясь из моих ослабевших рук. Он садится на край постели, повесив голову, и запускает пальцы в волосы. – Какой же я дурак! Прости меня. Я веду себя словно похотливая скотина, в то время как ты только что…

– Нет, Фор. – Мой голос дрожит. Но в тот момент, как прерывается контакт, по моему телу растекается оцепенение. Боль, причиняемая его эмоциями, исчезла так бесследно, что я даже задумываюсь, а не вообразила ли ее. Я открываю глаза, все еще стискивая кристалл, и встречаюсь с его страдальческим взглядом. – Дело не в тебе. Клянусь. Это… шок, ведь сразу столько всего…

Он наклоняется ближе, обхватывает мою щеку ладонью. Я морщусь, ожидая, что от этого прикосновения между нами снова откроется проход. Но ничего нет; оцепенение не отступает. Я вздрагиваю и опускаю глаза, не вполне понимая, как должна себя чувствовать. Пожалуй, я бы предпочла ощущать боль от его вины, чем эту пустоту.