– Малышка, ты чего?

Клэр заплакала и плакала, пока Айзек наконец не выпытал у нее все детали. Она перевернулась, оперлась спиной на ванну, притронулась пальцами к черному-белому изображению.

– Звонишь по уборщику, значит. Клэр, если честно, мне не нравится вся эта история, вот прямо целиком, от а до я не нравится. Но говорить мы с тобой будем, когда ты хотя бы немного придешь в себя. Сейчас не имеет смысла. Возьми робота и иди в спальню, быстро. Я побуду с тобой, пока не заснешь.

И Айзек был с ней, как в далеком детстве, когда она боялась грозы. Клэр поставила робота на столик, схватил инъекцию и вкатила в левую руку. Веки смежило почти сразу, но в голове тревожными молоточками билось понимание того, что спать нельзя, что сон сродни смерти, и тогда Айзек заговорил, стал рассказывать разные веселые вещи, герой чертов, и Клэр наконец-то, наконец-то утонула в его словах и зыбкой темноте.

Всплыла она ровно в том же моменте, только робота-уборщика уже не было, а часы показывали половину третьего ночи. Клэр потянулась, села и подумала, что не так уж плохо она и поспала: все-таки целых тринадцать с лишним часов.

Мир за окном был темен и молчалив, но все-таки слегка получше, чем до целебной инъекции. Да и Айзек помог – впрочем, как всегда. Клэр чувствовала упадок сил, однако, однако спать ей больше не хотелось. Хотелось информации. Она подумала про библиотеку, про пресс-конференции, про полицейских, еще не добравшихся в студгородок (интересно, что могло их задержать) и вздрогнула. Общественными терминалами ей пользоваться больше не хотелось, а фон… Клэр вдруг подумала, что планшет вполне может служить точкой доступа, если только фон Джонни по ошибке остался здесь.

Тот нашелся на первом этаже, и Клэр в очередной раз порадовалась тому, что может использовать его на общественных основаниях. Хоть что-то хорошее. Она быстро просмотрела таргетированные новости, впиваясь взглядом, выискивая сообщения о реках крови, зловещем Лондонском университете и еще чем-то подобном.

Статей не было. Возможно, подвел механизм? Она еще раз поискала новости по университету. Пусто. Тогда Клэр обругала последними словами ректора и подготовилась к тому, что на следующий день, вот уже через несколько часов, ей придется работать и с заявлениями в прессу, и со студентами, и со всем остальным.

Ей внезапно оказалось все равно. Клэр подумала, что обязательно запросит у ректора повышение гонорара.

На экране высветился улыбающийся кудрявый Айзек:

– Проснулась? Получше?

Клэр кивнула и не смогла сдержать улыбки в ответ.

– Вот и хорошо, а то как маленькая. Айзек, глоза, Айзек, я не могу спа-а-ать! – Он смешно потер кулаком лицо.

– Постыдился бы.

– Стыжусь. И все еще хочу сказать, что, знаешь, смахивает на звенья одной цепи. Я уж не знаю, что им всем от тебя нужно, но долбаное похищение? Клэр, это серьезно. О чем вы вообще таком с Салли успели поговорить, что его поспешно… Клэр, не бледней так. Клэр! Клэр!

Клэр очнулась на полу. Обморок, о котором предупреждал Зубарев. А она еще и успокоительными успела побаловаться.

Айзек на экране был смешной: он старательно свешивался вниз и, конечно, ничего не видел.

– Медиков вызвал? – поинтересовалась она.

Айзек выдохнул с облегчением:

– Да ты секунду назад свалилась, я не успел. Давай вызовем?

– Вот еще.

– Кей, кто тебя пригласил давать курс лекций? Был ли Салли изначально именно здесь, о чем вы с ним говорили?

Клэр помотала головой, попросила Айзека подождать и пошла в небольшую кладовку, гордость этого дома. Клаудия Клэр Рейес не пила ни капли. Но теперь, глядя на искусственную руку, она не была уверена в своих двух именах, доставшихся от матери и бабушки, не то что в алкоголе.