Альвар улыбается, почти смеется.

– Ты бы понравилась Аните.

– Все утрачивает смысл, если у нас нет своего соло, – повторяет Стеффи, чтобы прочувствовать смысл сказанного.

– Ты знаешь, а это не глупое сравнение. В этом и правда есть смысл. Вот поэтому люди очень любят джаз.

– М-м-м… – говорит Стеффи, поддерживая такт пальцами.

Саксофон издает скользящий звук, он как будто стонет.

Интересно может ли кларнет произвести подобный звук? И сможет ли она так играть?

Оказывается, в своей комнате Стеффи может производить на кларнете всевозможные звуки. Она просто не думала об этом раньше. Отстукивает такт ногой и слушает оркестр в голове. Мысленно напевает и вздыхает в унисон со звуками кларнета. Стоит ей улыбнуться, как воздух вырывается наружу через уголки рта. Ей по-прежнему сложно следовать музыкальному мотиву, но она постепенно подстраивается. И тут дверь распахивается – на нее смотрит Джулия.

– Что за черт, Стеффи?

– Что?

Джулия закатывает глаза, взъерошивает волосы, громко вздыхает.

– Что? Перестань издавать звуки, будто убиваешь животных!

– Мне нужно репетировать.

– Зачем? – Джулия поднимает брови и смотрит на нее.

Да уж, ее не обвинишь в отсутствии мимики.

– Чтобы играть лучше.

– Не прокатит. Чтобы ты знала: папа на кухне затыкает уши, он не может это слышать.

– Неправда!

Джулия выходит из комнаты. Хотя Стеффи почти уверена, что никто не сходит с ума, затыкая уши, она уже не может играть с прежним запалом.

Дело не в сестре, ведь Джулия не соображает в музыке и считает, что Рианна – это вершина таланта. Да будь перед ней хоть Лаки Миллиндер[15] со своим оркестром, это не спасло бы ситуацию – Джулия точно так же ворвалась бы на репетицию и спросила бы, не убивают ли тут животных. Но Лаки Миллиндеру было бы до лампочки, что бы она ни говорила и как бы ни смотрела на него.

После нескольких глубоких вдохов Стеффи следует его примеру. И все же если Джулия будет продолжать так врываться каждый раз, когда она будет заниматься, то останется сделать только одно: найти комнату для репетиций.

От этой мысли ей кажется, что в животе порхают бабочки. Она представляет, как спускается по лестнице в подвальный зал на Осогатан, 140… Проводит пальцами по серебряным кнопкам кларнета, смотрит на бас-гитару, прислоненную к синему столу, и вытягивает шею, чтобы встретиться с собственным отражением в зеркале. Она – Стеффи, и ей нужно свое собственное царство небесное.

Кажется, кто-то услышал молитву Стеффи о царстве небесном, так как на следующий день Карро заболела.

– У нее рвота, – говорит Санджа, чтобы все слышали, и добавляет, что все это из-за перхоти Стеффи.

Раздаются смешки, и Санджа удовлетворенно улыбается. Но это еще цветочки по сравнению с издевками Карро.

Сегодня хотя бы можно вздохнуть с облегчением. И сегодня Стеффи чувствует себя почти как они. Как и все, решает уравнения и ест картофель с котлетами.

На уроке музыки одноклассники вяло бормочут, читая свои рефераты про Иоганна Себастьяна Баха и Клода Дебюсси. Лайнус засыпает. Остальные прилагают усилия, чтобы не уснуть.

Наконец урок окончен. В классе становится тихо. Тихо и за дверью: больше не слышны ревущие голоса, хихиканье и топот ног – оккупационные силы сдают позиции. Йеркер смотрит на Стеффи.

– Ты что-то хотела?

– Могу я остаться ненадолго?

– Здесь?

– Пока ты не уйдешь. Чтобы порепетировать на бас – гитаре.

Йеркер раздумывает.

– Ладно, я закрою тебя. Вернусь через час. Но ты отвечаешь за все, пока ты здесь.

Проходя мимо Стеффи, он подмигивает и шепчет, что ему не следовало бы этого делать. Она же не знает, что ответить, поэтому выглядит настолько благодарной, насколько может.