Они пахли…

Он долго жил и много видел. И мог бы придумать еще десять тысяч метафор и сравнений, описывающих, как пахли ее волосы. Но даже самые красивые слова, самые пышные эпитеты не смогли бы воскресить этого аромата.

Ибо они пахли так, как только лишь они могли пахнуть.

– Ты размяк? – прищурился старик. – Ты…

Он недоговорил.

Дархан даже пальцем не пошевелил, а старик рассыпался на тысячи черных песчинок. Они, взлетев на потоках ветра, втянулись в черный плащ, который окутал Черного Генерала, и сделали его чуть длиннее.

– Пепел… – прошептал Дархан, смотря на то, как черные песчинки втягиваются в его плащ. – Цепи, которые ты создал, все еще держат меня… его… нас… на этой горе. Но принесло ли тебе это счастье, мастер ста тысяч Слов? Тот, кто не был рожден, волшебник из детских сказок. Вернуло ли это твою возлюбленную? Стал ли ты богом? Остался ли среди смертных? Последний из тех, с кем я был истинно рад сойтись в битве… Я чувствую, что час нашей встречи близится… Надеюсь, ты готов к смерти.

– Но я хочу леденец! – маленький мальчик тянул мать за подол ее платья. – Зачем нам цветок, мама?! Давай лучше купим леденец!

Молодая девушка, бывшая матерью ребенка, не сводила взгляда с торговца цветами. Прекрасный юноша с разноцветными глазами стоял посреди городской площади и кричал:

– Подходи, выбирай! Любой цветок за пяток! Сдачи не даю, поцелуи в оплату не беру! Подходи, выбирай, цветы с собой забирай!

Люди, в основном, конечно же, девушки и женщины, подходили к торговцу, а тот продавал им букеты из своего огромного мешка. Один краше другого.

Когда подошла очередь матери с ребенком, мальчик вдруг увидел, как торговец протягивает ему красный цветок.

– Не нужен мне твой дурацкий цветок! – надулся отвернувшийся ребенок.

– А ты присмотрись, – вдруг прошептал торговец.

Мальчик повернулся. Цветок, который торговец медленно поворачивал в пальцах, так же медленно превращался в сладкий, сочный сахарный леденец.

Ребенок схватил его и тут же убрал за щеку.

– Фафифо, – прочавкал он и, вцепившись в материнский подол, вскоре исчез в толпе.

Торговец же, выпрямившись, посмотрел далеко на север. Оттуда дул ветер.

Северный ветер.

Жестокий и холодный.

Несущий в себе лишь смерть и одиночество.

Торговец поежился.

Впервые за многие годы ему стало холодно.

– Я буду ждать тебя, – прошептал он, а затем широко улыбнулся и вновь повернулся к толпе. – Пришло время фокусов! Но спешу вас огорчить, я не фокусник, а великий волшебник! Так что в этот раз в оплату беру не монету, а поцелуй! Если среди вас есть принцессы – оплату принимаю вдвойне!

Народ засмеялся, и представление началось.

Аркемейя упала на землю, ее правая рука была обожжена по локоть, а по лицу стекали кровавые струйки. Одежды, которые она купила в Курхадане, превратились в рваное тряпье. На обнаженном животе и бедрах чернели страшные пятна.

На саблях, отличного качества артефактах Императорского уровня, появились трещины и зазубрины.

Но, сколько бы она ни билась со стеной синего пламени, которая окружала беловолосого мечника, так и не могла сквозь нее пробиться. Земля вокруг уже давно превратилась в пепелище после артиллерийского залпа военно-воздушного флота.

Вскопанная, разбитая, местами оплавленная и черная, как от копоти или сажи.

Лучшие, сильнейшие техники Аркемейи, сплав человеческого и демонического пути развития, не смогли не то что пробиться, а даже ослабить стену огня, созданную неизвестной мечницей.

– На, выпей, – рядом с правым ухом Аркемейи что-то бултыхнулось.

Она повернулась и увидела, как рядом с ней стоял, вернее качался Том. Тот самый адепт, который пытался ее заболтать у входа в рудник и которого она взяла в плен.