- Да, вам очень повезло, что помощь была оказана незамедлительно! Потому что доза транквилизаторов, найденная в вашей крови при поступлении, могла убить медведя, не то что человека. Тот, кто вкалывал, явно незнаком с дозировкой. Но очень хотел, чтобы подействовало наверняка. Или…

- Что или? – не вытерпел я.

- Или вас хотели грохнуть, — с таким же раздражением проговорила женщина, — не маленький, двадцать один годок, как-никак. Да и судя по тому, что в полицию не хочешь сообщать, знаешь за что и кто мог так не смешно пошутить.

- Вы подумайте, может, все же сообщить в полицию? – тревожно отозвался мужской голос.

- Не надо! – твердо ответил я, но пошевелиться не смог, будто тело не слушалось, — я парализован? – странный, непривычный для меня в последнее время страх стал расползаться в мозгу и занимать все больше пространства.

- Нет, это остаточное действие препарат, который вам вкололи. Оно еще будет слегка аукаться. Но пройдет. Вас вовремя доставили. Организм молодой, мы сделали все возможное. Последствий, будем надеяться удастся избежать.

- Вы мой лечащий врач? – спросил, наконец, важную информацию.

- Нет, мы дежурная бригада. Скоро уже меняться будем. Всю ночь с вами провозились. А вечер так хорошо начинался! – с усталостью отозвалась женщина.

- Мне надо позвонить! – сказал спокойно, с просьбой.

- Телефон на тумбочке со всеми ценными вещами, — ехидно отозвалась все та же дама.

- Свет, он же не может двигаться, — осуждающе оборвал ее мужчина.

- А я что? Телеграф? Я медсестра, а не коммутатор. Девушку свою надо было не прогонять, а рядом держать, вот пусть бы и ухаживала.

- Света, Света, что ж ты язва такая? Девушка всю ночь у постели просидела, газ не сомкнула, вместе с нами. Волновалась. Пусть отдохнет. Молоденькая, худенькая. Кушает, наверное, плохо, переутомление будет, опять же к кому поступит? Правильно, к нам. А у нас и так работы полно, — с этими словами подошел мужчина ко мне и нагнулся, чтобы я мог его видеть.

Это был худощавый немолодой врач в белом халате, с пробивающейся из-под белого чепчика сединой. Очень добрыми глазами, и большим количеством морщин залегающими под ними.

- Кому звоним? Родителям? – спросил спокойно он.

А у меня грудную клетку как кипятком обдало. «Кому звоним? » - гудело набатом. И тут же металась мысль: «А кому я, собственно, нужен? ».

Врач набрал единственный номер, который я знал наизусть – Славкин, со своего телефона и сообщил ему, что я в больнице. Обрисовал ситуацию, сообщил номер палаты и время посещения больных.

- Вы отдыхайте. Через пару дней будете как новенький! - сказал он.

Через какое-то время в палате стало настолько тихо, что мне показалось будто я оглох. Минуты ожидания были мучительными. Я сам не знал, чего я жду. Но просто лежать было еще сложнее. Мне был нужен хоть какой-то, пусть и мнимый процесс. И вот я не лежал овощем, глядя в потолок, а ждал. Ждал, что тело начнет слушаться, душа успокоится, гнев уляжется, неясность прояснится… В общем ждал. За этим наискучнейшим занятием не заметил, как уснул. Сон был тревожный. Снилось детство, которое я старательно забывал. Но периодически это не получалось, оно вылезало из глубин подсознания и мучило.

«Я стою в туалетной комнате детского сада, и пытаюсь обороняться шваброй от ватаги оголтелых детей, которые кричат на перебой: «Черножопый, черножопый, покажи свою черную жопу! Ты бракованный, тебя твоей маме подкинули! А она у тебя вон какая красивая, светлая, а ты копченый! Тебя на мангале забыли! Папа твой! Кто твой папа? Кто? ». Я стараюсь отпугнуть их инвентарем.