Гвардейцы в черном, точь-в-точь такие, как были на пристани, разошлись в стороны при нашем приближении.

– Ходил из угла в угол всю ночь, сейчас малость поунялся, – сообщил мне один из них, а второй скупо кивнул, подтверждая слова напарника.

К моему облегчению, условия, в которых разместили пленника, оказались вполне сносны.

Посреди светлой камеры с кирпичными стенами невысокая кровать, на которой сидит взъерошенный юноша с нервным бледным лицом. Кроме кровати здесь еще два стула, стол, невысокая дверь явно идет в уборную, а под самым потолком расположено небольшое окно. Поднос с остатками завтрака на столе красноречиво говорит, что голодом пленника не морили, а вполне здоровый, несмотря на бледность, вид парня, что лекарь не решился нарушить мое распоряжение.

Стоило войти в камеру, маг поднял голову и уставился на меня круглыми темными глазами.

– Вы пришли казнить меня? Я готов, – сказал пленник, тряхнув длинной пшеничной челкой.

Едва оказались внутри, девочка спряталась за меня и больше не высовывалась, а Альре застыл слева, как колонна, почти слившись со стенами. Лишь дракончик наклоняет голову то в одну, то в другую сторону, разглядывая мага.

Я некоторое время изучала пленника, удерживаясь от необдуманных фраз и помня недовольство виконта моим поведением. Пленник смотрел на меня прямо и даже с вызовом, словно я и есть причина всех его несчастий, которым он готов смело взглянуть в лицо. Это сразу возвысило его в моих глазах. На Альре пленник внимания не обратил, а по дракончику лишь скользнул взглядом.

Выждав положенную минуту, я проговорила:

– Я не палач, и казнить вас не смею.

– Тогда зачем такая благородная леди спустилась в самое подземелье Города-крепости? Если не сообщить о казни?

Его голос оказался низким, несмотря на моложавое лицо, которое после посещения лекаря успело зажить и теперь могу рассмотреть крупные черные глаза, тонкий нос и острый подбородок, который делает его похожим на птицу. Соломенные волосы падают на лоб, он откидывает их небрежно и взирает снизу-вверх, сидя на кровати.

Я снова выждала степенную паузу, хотя хотелось сесть рядом, выгнать конвой и расспросить мага обо всем, что случилось, и проговорила:

– Вряд ли леди стала бы спускаться в подземелье, чтобы сообщить о казни. Полагаю, для этого здесь есть специально обученные люди.

Во взгляде юноши мелькнула озабоченность и тревога.

– Тогда зачем? – спросил он.

– Я будущая леди Черной Пустоши, – сообщила я, стараясь подчеркнуть важность статуса, – и должна заботиться о каждом ее жителе.

Плечи мага повисли, лицо приняло кислое выражение, словно это самые разочаровывающие слова, какие слышал. Потом махнул рукой и произнес:

– Ах, вот оно что. Тогда покорнейше прошу прощения, миледи, что сижу. Мои раны залечили, но ноги прикованы к полу, и я могу лишь привстать на полусогнутых.

В начале это от меня ускользнуло, но теперь заметила массивные кандалы, которые тянутся от его ног до пола. Меня передернуло от негодования и возмущения, а по телу растекся жар, какой бывает, когда гнев готов захлестнуть с головой.

– Почему его приковали? – спросила я резко у стражника.

Тот выпрямился, как струнка и отчеканил:

– Приказ его милости.

– Его милости? – переспросила я.

– Виконта де Жерона.

По спине прокатились мурашки, а в груди заклокотал гнев. Коварство и изобретательность виконта относительно пленника вызвали такую дрожь в руках, что их пришлось спрятать за спину. За секунду перед глазами пронеслись картины, в которых я выгоняю виконта из замка и отправляю на все четыре стороны, а он умоляет сжалиться и оставить ему хотя бы коня.