Мерлон был фигурой тихой мудрости, как могущественный маг и сострадательная душа, он нес свою репутацию легко, никогда не стремясь к почтению, которое ему оказывали другие. Его доброта была легендарной, распространяясь не только на людей Ардении, но и на иных существ и духов леса. Несмотря на его неизмеримую силу, величайшая сила Мерлона заключалась в его сердце. Он верил, что магия была не просто силой, которой нужно владеть, но даром, которым нужно делиться, мостом, соединяющим, а не разделяющим. Он держался со спокойным достоинством, говоря с обдуманным ритмом человека, который взвешивает каждое слово. Его смех, редкий, но теплый, был подобен солнечному свету, пробивающемуся сквозь пасмурный день, и одно его присутствие приносило утешение тем, кто имел честь стоять рядом с ним. Хотя мир часто пытался вознести его на пьедестал, Мерлон сопротивлялся такому обожанию. «Я всего лишь слуга леса», – говорил он, и его голос был таким же мягким, как ветер в листве. Однако для тех, кто его знал, он был гораздо большим – хранителем, учителем и символом надежды в мире, часто омраченной раздорами. Ибо внутри Мерлона горел огонь непоколебимой веры в доброту, которая все еще сохранялась в мире.

Под терпеливым руководством Мерлона уроки Лиры вышли за рамки тонкостей магического искусства. Мудрец считал, что равновесие необходимо для овладения любым искусством, и поэтому он познакомил ее с дисциплиной фехтования. Несмотря на то, что на первый взгляд Лира была непритязательной, она оказалась быстрой ученицей, ее движения были быстрыми и точными, ее хват – крепким и решительным. Мерлон изготовил учебный меч из лучшего дуба, его вес идеально сбалансирован для ее растущей силы, и он научил ее не только тому, как владеть им, но и философии сдержанности, уважения и мужества, которая сопутствовала его использованию. Также Мерлон помог Лире вырезать ее первый лук. Вместе они выбрали идеальную древесину тиса, ее естественный изгиб обещал прочность и гибкость.

Дни Лиры были наполнены приключениями. Они бродили по обширному лесу, пересекая покрытые мхом тропы и залитые солнцем поляны, находя пропитание в кристально чистых реках, полных рыбы. Ночью они развешивали гамаки между возвышающимися деревьями, а потрескивающий костер согревал их. Однажды вечером, когда сгущались сумерки и лес входил в свой ночной ритм, далекий лязг стали нарушил покой. Звуки мечей, встречающихся с металлическим звоном и гортанным ревом, разносились по воздуху. Мерлон и Лира обменялись тревожными взглядами, прежде чем быстро направиться к суматохе. Они вышли из подлеска и стали свидетелями мрачной сцены – одинокий воин в доспехах, стоял посреди руин небольшого фермерского поселения. Вокруг него кружили восемь возвышающихся троллей, их гротескные формы освещались угасающими углями горящих домов. Воин сражался с яростной решимостью, его клинок танцевал в воздухе, словно полоса серебряной молнии. Хотя его товарищи лежали безжизненно вокруг него, он стоял на своем, его мужество было непоколебимо перед лицом подавляющих шансов. Мерлон поднял свой посох, его наконечник светился ярким синим светом, и пропел заклинание, которое послало ударную волну по земле, на мгновение ошеломив троллей. Лира с луком в руке заняла свою позицию и выпустила шквал стрел, каждая из которых поражала со смертельной точностью. Вместе они присоединились к битве, их объединенные усилия стали симфонией магии и мастерства. Битва бушевала, тролли выли от ярости, падая один за другим. К тому времени, как последний тролль рухнул, воин опустился на колени, окровавленный, но живой, благодарность отразилась на его усталом лице. Вокруг них было разрушенное поселение, а его выжившие жители выходили из укрытий с робкой надеждой. А воин тем временем окровавленный, но не сломленный, поднялся на ноги, когда Мерлон и Лира приблизились к нему.