Я забрала свою дублёнку, и дрожащими пальцами застегнула все крючки, спрятав истерзанное тело. Вылетела из проклятого ресторана на мороз. Изо рта валил пар. На волосы падал снег крупными мягкими хлопьями.

На моё счастье, у ресторана стояло такси. Скользя каблуками по льду, я кинулась к машине и забралась на заднее сидение.

– Куда?

– Советская, сорок три, – выпалила я и достала свой телефон.

Мне надо бежать. Бежать не только из квартиры, из города. Любим - не простой бизнесмен, он бандит. Если убила - меня посадят, если выживет - меня убьют.

Совсем мало времени у меня. Если поймают… Лучше сразу умереть. И никого нельзя подставлять. Никто не виноват в моей слабости и неспособности принимать волевые решения.

Я набрала номер Кристофора. Ждала долго, когда ответит. Тело моё колотило страшной дрожью, я тряслась, как жертва в предсмертных судорогах.

– Да, – услышала я голос Криса.

Всё наше недолгое знакомство пролетело в один миг перед глазами. Какой же надо быть дурой, чтобы вот такого мужчину, честного, красивого… Мама права, я полная дура, я его просрала.

– Крис! Крис, прости меня! Прости меня, пожалуйста. Ты самый лучший на свете, но не ищи меня.

В трубке молчание. Я рыдала, старалась выровнять дыхание, но не могла.

– Прости, – простонала я.

– Т-ты где? – запинаясь, спросил он.

– Неважно уже. Забудь навсегда. Только помни, я… я очень хотела быть с тобой.

В трубке гудки. Ошарашенно уставилась на телефон и ещё раз послушала, но Кристофор скинул звонок.

Всё правильно. С дурами не надо связываться. И слушать нас не надо.

8

В квартиру я вбежала, сломя голову. Скинула туфли и хотела пройти в свою комнату, но наткнулась на маму.

Она всегда после пьянок и драк выглядела неплохо. Как-то мастерски накладывала макияж, что не было видно побоев. Её ошарашенные серо-зелёные глаза уставились на мою торчащую из-под дублёнки шею.

Мама попыталась расстегнуть дублёнку, но я ныла и сопротивлялась. Тогда она отстала и прижала меня к себе.

– Изнасиловал? – стоном спросила она.

– Пытался, – мой голос сильно дрожал и срывался. – Мама, мне надо бежать. Бабка меня продала, он вернётся и убьёт нас всех.

И, как ни в чём не бывало, вышла из комнаты бабушка, напяливая очки на нос.

Мама отпрянула от меня. Глаза её нездорово блеснули, и лицо стало походить на морду страшнее, чем у Любима в порыве страсти. Меня эти разборки не волновали, я хотела быстро собрать вещи. Только двинулась к комнате, как в дверь позвонили.

– Не открывай! – истерично завизжала я, но было поздно.

Бабка, увиливая от удара матери, быстро проковыляла к двери и, не посмотрев в глазок, щёлкнула замком.

Я зажмурилась. А когда распахнула глаза, чуть не задохнулась от счастья. В квартиру вошёл Кристофор. Был он взмыленный, а глаза его чёрные распахнуты огромными чёрными дырами, беспросветными, полными кромешной тьмы. Он поймал меня взглядом, и опять его строгое лицо подобрело, украсилось любовью и печалью.

Я протянула к нему ослабленные руки, и мужчина кинулся мне навстречу, сгрёб в объятия. Почувствовав его запах, аромат его сладкий и бархатистый, я разрыдалась пуще прежнего, закусывая от отчаяния кожаную куртку, цеплялась за серый мех, стараясь покрепче прижаться. В этот момент я не знала, что мне делать, как быть. Я боялась, сильно боялась.

– Кто это сделал?! – зарычал он. Его пальцы проехались по опухшим укусам на моей шее.

– Любим, он уголовник, – ответила мама. – Крис, забери мою девочку, спрячь, пожалуйста.

Он никогда себя так не вёл. Две недели пустых отношений, а тут решился проявить чувства. А момент такой нехороший, что я даже всецело не смогла насладиться его поведением, его реакцией. Он взял моё лицо в свои ладони и стал осыпать меня колючими поцелуями. Он целовал глаза и слизывал слёзы, целовал лоб и щёки, а потом припал к губам. Нежно и трепетно прошёлся языком по уголкам рта, чуть вошёл внутрь, словно пробуя меня на вкус, лизнул мой язык и оторвался от поцелуя.