Автограф Потёмкина из письма Екатерине. Документ РГАДА.
В ноябре вице-адмиралу Якову Сухотину в Херсоне пришла почта из столицы с наградами. Он пересылает с нарочным офицером орден «Св. Владимира» 4 степени в Севастополь капитану 1 ранга Фёдору Ушакову «за успешную борьбу с чумой».
17 ноября 1785 года 66-пушечный линейный корабль «Мария Магдалина» и 54-пушечный фрегат «Св. Георгий Победоносец» пришли из Херсона. На этих кораблях вместе с экипажем прибыли семьи командиров Тизделя и Клавера. Вот как позже вспоминал Вениамин Тиздель: «В новостроющемся городе Севастополь не было для нас квартир, а потому до декабря мне пришлось жить на корабле с семейством, что признаюсь не совсем удобно, и так как погоды стояли очень холодныя, то 6 декабря я переехал в маленький собственный домик адмирала Макензи за 10 рублей в месяц, что, как он сам говорил, сделал только для земляка. Он посоветовал мне строить дом, и для того приказал моим людям колоть и носить каменья». Свой корабль капитан 1 ранга Тиздель поставил в бухте на Северной стороне, там же начал строить казармы и дом. Его жена Сарра с маленьким сыном так же переехала в дом контр-адмирала, но вскоре малыш умер от простуды. Строительство города и порта продолжалось. Возникли на окраинах матросские поселения такие как слобода Корабельная, Артиллерийская, Карантинная. На возведенных береговых батареях и на мысах в земляных укреплениях солдатами пехотных частей было установлено 53 орудия.
В Херсоне произошли изменения. Вице-адмирал Яков Сухотин справился с чумою, построил корабли и просил Потёмкина отпустить его лечиться в Санкт-Петербург. На его место назначили капитана 1 ранга Николая Семёновича Мордвинова главным командиром Черноморского флота, именовавшимся в тот период старшим членом Черноморского Адмиралтейского правления.
Наступила зима и дел по флотской части стало меньше. Контр-адмирал Фома Фомич Макензи, подводя итоги прожитого года решил созвать всех капитанов в своём большом доме в Южной бухте для встречи Нового года. Вот как вспоминал конец и начало нового Дмитрий Сенявин: «…31-го декабря, во весь день было веселье у адмирала Макензи. После роскошного обеда – прямо за карты и за танцы; все были действующие, зрителей никого, и кто как желал, тот так и забавлялся. За полчаса пред полночью позвали к ужину; в последнюю минуту, пред новым годом, рюмки все налиты шампанским, бьет двенадцать часов; все встали, поздравляют адмирала и друг друга с Новым годом; но адмирал наш – ни слова; тихо спустился на стул, поставил рюмку, потупил глаза в тарелку и крепко задумался. Сначала всем показалось, что он выдумывает какой нибудь хороший тост задать; а после скоро приметили, что пот на лице его выступил, как говорится, градом; все начали его спрашивать, что вам сделалось, что вам случилось? Адмирал, сильно вздохнув, сказал; „мне нынешний год умереть, 13 нас сидит за столом“. Тут все пустились уверять его, что эти приметы самые пустые; все рассказывали, что со всяким это случалось по нескольку раз, и все остались не только живы, но и здоровы; наконец, адмирал заключил, что умереть надобно, необходимо, но надобно также и рюмку свою выпить, благодарил всех и всех поздравил с Новым годом и рюмку свою выпил начисто, как бывало с ним всегда. Встали из-за стола, принимались веселиться, да как-то все не клеилось. Адмирал мой сделался очень скучен, однако, не оставил, между тем, чтобы не нарядить себя в женское платье и представить старую англичанку, танцующую менуэт; это была любимая его забава, когда бывал он весел. Скоро все с бала разошлись (потому разошлись, что тогда во всем Севастополе было всех экипажей одна адмиральская коляска, да корабельного мастера одне дрожки, на столбиках, которые в Москве называются войлочки). На другой день адмирал был очень скучен; вечером только у графа Войновича несколько развеселился, остальные святочные вечера проводили довольно весело и так весело, что адмирал мой забыл было, что недавно ужинал сам-тринадцатым. Как вдруг, 7-го числа, на вечере, адмирал занемог, а 10-го, поутру, скончался; мне сердечно было его жаль».