– Алла, скажу тебе так… Знаешь, что меня смущает во всей это истории? Что наша дискуссия, поднимающая, не спорю, весьма важную и интересную тему для театрального пространства, совпала с повесткой дня ― рецензия не восторженная. И я ещё ни разу не видел в инфополе упоминаний о других подобных неэтичных поступках. Мне не нравится, когда чей-то труд оценивается по критерию «нравится – не нравится», но в данном случае уже со стороны театра.

– Это исключительно совпадение, Антон, и ты исключительно не видел, ― в голосе Аллы проскользнуло раздражение.

– Да ладно вам, нормально написал человек! ― в разговор вступила коллега редакторши. ― Конечно, тот, кому выпало счастье видеть спектакль Эфроса, не забудет его никогда.

– И особенно, кто не видел, ― из Аллы вырвался язвительный смешок. ― Тань, молодой человек еще не родился ко времени Эфроса.

– В тексте год рождения не указан. Должно быть, смотрел видео. Эх, коллеги, посадить бы вас на месяцок на редактуру текстов, что к нам со всей России приходят.

– А вообще удобно: проснулся утром и опа, я ― театральный критик! ― к дискуссии присоединилась упитанная блондинка средних лет; изначально ей природа нарисовала добродушное лицо мультяшного пони и даже в своём негодовании она оставалась забавно-трогательной. ― Вот думаю, проснусь завтра и объявлю себя… журналистом SevMedia, например. Ну и ладно, что я плохо пишу, мне самомнение позволяет!

– Уважаемая, прошу прощения, а вы кем работаете? ― Антон достаточно громко задал вопрос упитанной даме, чтобы привлечь внимание остальных.

– Я, уважаемый, работаю администратором ТЮЗа, ― ответила блондинка, поджав губы.

– Может вы мне тогда ответите, почему хвалебные статьи не вызывают такого негодования? Ведь мега-критиканов и графоманов в городе достаточно. Давайте тогда справедливости ради проанализируем остальные похожие статьи, их стиль и профессионализм.

– Антон, согласна, хвалебных не надо, но элементарная этика должна присутствовать, я об этом, ― устало произнесла Алла.

– Каждый может и вполне имеет право высказать своё мнение, ― стараясь оставаться вежливой, процедила администраторша. ― Но о чувстве такта никто не должен забывать. Есть обычная человеческая воспитанность и этика. Вот это лично меня и зацепило. Не больше. А понравился спектакль и кому что показалось… Знаете, нас рассудит зритель. Если будет полный зал, значит у нас всё получилось. Нужно просто уважать и любить людей, бережно относиться к ним. И неважно на сцене они творят или едут с тобой в маршрутке. Поверьте, это дорого стоит.

– Про бережное отношение я согласен, ― кивнул Антон. ― Но ещё раз повторюсь, ничего мега бестактного я в этой рецензии не увидел. Можете меня закидать камнями.

– Товарищи, а позвольте, теперь вмешается так называемый «критик», ― из глубины комнаты прозвучал громкий и решительный голос Арсения, он не спеша вышел к присутствующим. ― Когда я отправлял статью на публикацию, то предполагал, что моя рецензия вызовет определенный резонанс, но, конечно, не в таких масштабах. Друзья, скажу честно, удивили. Начну с того, что я сам себя критиком никогда не позиционировал. Уже не знаю, кто первый пустил эту утку, да это уже и не важно. Правда несколько иная ― я просто пишу о театральных постановках, высказываю своё личное мнение, которое никак не претендует на истину в последней инстанции. Если оно кому-то не нравится, ну уж извините. Почему, интересно, такой резонанс не вызывали мои другие рецензии, где я почти всё одобрял? Стоило мне только в первый раз с чем-то не согласиться, высказать своё мнение, которое кому-то может не понравится ― и понеслось… Простите, но где тут бестактность? В том, что я провёл сравнение с другой постановкой? Что я прямо написал, что в Краснове не увидел Тартюфа? Да, не увидел. И что? Я не имею права об этом написать? Укажите мне конкретно тот абзац, где я кого-то оскорбил или небрежно написал о спектакле. По-моему, в итоге, я всё вывел в позитивное русло. Нет, это просто удивительно…Впервые за свою журналистскую карьеру я посмел что-то осудить в спектакле и меня уже готовы распять.