– Выпишите-ка один чек!

Сев за стол, Аурелия мелким наклонным почерком вывела несколько строк.

– Для чего ему эти деньги? – спросила она.

– Он не сказал, но у меня есть некоторые догадки и предположения, и, поскольку речь идет о союзе, от которого зависит ваше будущее, Аурелия, я ничего не стану от вас скрывать.

– Говорите.

– Я не уверен, но мне кажется, что он растратит эти деньги на какое-нибудь ребячество. Наш соотечественник Жозе Клементе29 построил лечебницу для душевнобольных, а потом приехали все эти французики и открыли «Алказар», чтобы сводить с ума здоровых. Так что скоро на Красном Берегу сумасшедшим не будет хватать места.

Аурелия прикусила кончик ручки для пера, сделанный из слоновой кости, которая показалась темной по сравнению с ее жемчужно-белыми зубами.

– Разве это имеет значение? – сказала она и подписала чек.

На следующий день в назначенное время Лемос явился к Сейшасу.

– А вам сегодня крупно повезло! Вы сорвали куш!

Лемос достал из кармана бумагу, заверенную печатью.

– Только сначала дайте-ка мне одну расписочку.

– Что вы имеете в виду?

После непродолжительной внутренней борьбы, вызванной необходимостью сделать окончательный выбор между совестью и выгодой, Сейшас подписал следующий документ:

«Настоящим удостоверяю, что я получил от сеньора Антонио Жуакима Рамоса сумму в двадцать конто в качестве задатка в счет приданого, составляющего сто конто, и обязуюсь не позже чем через три месяца жениться на девушке, о которой сообщил мне сеньор Рамос, гарантией чему служит моя честь».

Пробежав глазами эти строки, Лемос достал из пачки купюры и с быстротой биржевого маклера пересчитал их. Отложив одну, остальные он передал Сейшасу, пояснив:

– Девятнадцать конто, девятьсот восемьдесят мильрейсов… и двадцать мильрейсов – на оформление бумаг…

С удрученным видом Сейшас взял деньги.

– А вы счастливчик! – сказал Лемос, словно не замечая расположения духа своего собеседника.

Издав ироничный смешок, он сделал два пируэта и три прыжка, ущипнул Сейшаса и стремительно спустился с лестницы, подскакивая, как резиновый мячик.

Сейшас был человеком честным, но его честь в силу его долгого пребывания в душном конторском кабинете и в жарких бальных залах сделалась мягкой, как воск, из которого тщеславие и амбиции могли лепить все, что им вздумается.

Он никогда не присваивал себе чужого и не злоупотреблял доверием, однако придерживался простой и удобной в употреблении морали, у которой в современном обществе так много сторонников.

Согласно этой морали, в вопросах, касающихся любви, допустимо все, а личные интересы ничем не ограничены при условии, что это не противоречит закону и не вызывает скандала.

На следующий день после первого визита Лемоса, рано утром, дона Камила зашла к сыну.

– Фернандинью, нам нужно обсудить вопрос, чрезвычайно важный для нашей семьи. Один юноша, который живет на нашей улице, влюблен в Никоту. Он еще совсем молод, но у него уже есть своя небольшая лавка. Я ждала твоего приезда, чтобы принять решение…

Затем дона Камила рассказала сыну подробности невинного романа, и Фернандо с радостью дал свое согласие на брак сестры.

– Наконец она выйдет замуж, – со вздохом сказала добрая дона Камила. – Я так боялась, что Никота останется в девушках, как моя бедная Марикиньяс!

– Бедняжка! Но я все еще надеюсь и для нее найти хорошую партию, матушка.

– Твои слова да Богу в уши. Ах! Чуть не забыла! Нам же теперь надо снять часть денег со счета в Сберегательной кассе, чтобы подготовить Никоте приданое.

– Не торопимся ли мы? Ведь еще ничего не решено.

– Молодой человек ждет согласия Никоты, а та не дает его без нашего одобрения. Сегодня…