Даже дона Фирмина, прекрасно знавшая, насколько неординарен характер Аурелии, тогда смотрела на нее с удивлением, подозревая, что в жизни девушки произошло нечто очень необычное и важное, чем объяснялись как задумчивость Аурелии, так и порыв чувств, овладевший ею.

С той же стремительностью, с какой прежде она встала с кушетки, Аурелия подбежала к доне Фирмине и схватила ее за запястье, словно представляя, что перед ней Поллион. Так сцена внезапно приобрела комический оттенок и закончилась смехом Аурелии и ее компаньонки.

Наступило время завтрака. Девушка и ее компаньонка разместились за столом. Благодаря своей природе и воспитанию Аурелия была умеренна в еде. Это, впрочем, не означает, что она относилась к числу девушек, которые напоминают бабочек, питающихся цветочным нектаром, и считают приемы пищи чем-то недостаточно утонченным и слишком приземленным.

Напротив, Аурелия понимала, что хорошее питание необходимо для красоты и что без него здоровый румянец ее щек исчезнет, а губы лишатся улыбки, подобно тому как увядают нежные лепестки роз. Поэтому за едой девушка не смущалась; она полагала, и не без основания, что во время трапезы ее белые зубы, подобные жемчужинам, не теряют блеска, а губы не утрачивают приятного цвета, когда она подносит к ним дольку фрукта.

Однако на этот раз Аурелия не соблюдала привычной умеренности; хотя она не любила острого и только иногда выпивала несколько капель ликера, теперь она решила попробовать все специи и приправы, какие только были в доме, и завершила трапезу бокалом хереса.

Дона Фирмина, сама не забывая позавтракать, наблюдала за девушкой и все больше убеждалась в том, что в жизни Аурелии произошло некое значимое событие, которое лишило ее свойственного ей спокойствия. Дона Фирмина считала, что это было одно из тех событий, которые оказывают сильное воздействие на любую восемнадцатилетнюю девушку, особенно если она предоставлена самой себе. Вдова не сомневалась, что гордая Аурелия влюбилась, и ей не терпелось узнать имя счастливца, завоевавшего сердце королевы высшего света, столь же обожаемой, сколь холодной и безразличной к своим поклонникам.

Дона Фирмина перебрала в памяти события вчерашнего вечера, стараясь вспомнить, не появлялся ли на балу какой-нибудь незнакомец, в которого Аурелия могла бы влюбиться с первого взгляда. Но подобный юноша ей не вспомнился, и она решила, что по необъяснимой причине сердце Аурелии покорилось одному из ее давних поклонников, над которым раньше она лишь насмехалась.

Будучи не в силах сдержать свое любопытство, вдова, рискуя рассердить девушку, обратилась к ней, чтобы начать разговор, а потом направить его в нужное русло и узнать то, что интересовало ее больше всего.

– Вы сегодня необыкновенно красивы и веселы, Аурелия! Не знаю, возможно ли это, но вы превосходите саму себя!

– Может быть, и так!

– Я говорю как есть. Послушайте, Аурелия, девушки прихорашиваются, когда готовятся к балу, на котором хотят встретить кого-то особенного. Вы же сегодня красивее, чем на любом балу. Прежде я никогда не видела вас столь прекрасной. В этом точно есть какая-то тайна…

– Хотите узнать ее? – спросила Аурелия, улыбаясь.

– Я не настолько любопытна, – сказала вдова, заметив ироничную улыбку Аурелии.

– Я решила уйти в монастырь.

– Воля ваша!

– Но моим монастырем будет не что иное, как свет, к которому мы с вами принадлежим, потому что ни в одном другом монастыре от меня не станут так строго требовать самоотречения и усмирения чувств.

Опровергнув серьезность своих слов звонким смехом, Аурелия покинула столовую, оставив одну дону Фирмину, пораженную тем, что столь богатую и красивую девушку, которая является предметом всеобщего обожания, посещают такие мысли и что она высказывает их, пусть даже в шутку.