Пионеры, под треск барабана и пердежные хрипы горна, отправились завтракать. Тётя Дуся, наваливая в тарелку Брониславу кашу, шепнула на ухо: «После завтрака зайди». Ну, Броньке-то что? Зашёл.

– Шо цэ ты, байстрюк, там моргав?

– То у вашей мамы дети байстрюки!

– Ладно, извиняй. Хто лестницу приставил?

– Шо за лестницу?

– Сам знаешь. Один подглядывал?

– Ну.

– Баранки гну! Я те не учительша, зараз оприходую половником по башке! Шо, ну?

– Один, кажысь.

– Ой, брешешь… На вот, карамель. Слышь, ты это, никому не болтай, у меня вчера день рождения был. С ребятами погрызите. Не скажешь?

– Да я ничего не видел, тёть Дусь, дождь помешал. А груши мы девчонкам хотели…

– Там много осталось. Возьмёшь?

– А отдадите?

– Бери. Не забудь сумку вернуть, лазутчик… Давай, иди. Вы, это, при гармонисте меньше болтайте.

– Понял, тёть Дусь. Может вам воды натаскать из колодца?

– Иди уж, водонос, на то дежурные есть.

«Гармонист, гармонист, на мехах заплатки, за подляну, гармонист, схватишь по сопатке…» По сопатке, в таких случаях мало, лучше бы «тёмную» устроить, да опасно, его отец в милиции работает. Придумали похлеще «тёмной». Раза два за ночь будили «Мыху-Засцыху» опростаться. Тщетно, утром Галина Семёновна озабоченно разглядывала пятно, с отвращением нюхала… сомнений никаких – моча. Пацаны ж не дураки, пацаны – подлецы. Аккуратно мочились в бутылку и подливали гармонисту в постель… «Мыха-Засцыха», вроде, догадался о причине внезапно открывшейся болезни и вскоре попросился в другую палату. Его, за праведность, там тоже невзлюбили, но ребятам из первой наплеват: они и от стукачка избавились, и тётя Дуся самые вкусные кусочки первой палате выставляла, а Иван Петрович разрешал в тихий час на бильярде играть. Только Михаил Соломонович, соблюдая гонор старшего воспитателя, смотрел сурово. Принципиальный, гад! А куда денешся? Тут свои порядки – лагерь.

Глава 2.

НОВАЯЖИЗНЬ

Советские строители, наращивайте темпы строительства жилых и производственных объектов! Слава строителям коммунизма!

Геологи страны советов, шире и глубже внедряйте передовые технологии разведки полезных ископаемых!

Да здравствуют советские женщины – женщины-общественницы, женщины-труженицы, женщины-матери!

Согласно планам развития города, старый дом, в котором столько лет жила Арктида Афиногеновна, дом, где воспитывался Эрнст, шёл на снос. Народ, пытаясь прописать на скудные квадратные метры как можно больше народу, возбуждённо засуетился. Только одинокая жиличка Офигеновна – обломок старорежимных времён, восприняла благую весть без должного энтузиазма, какая ей разница в какой коммуне жить. Однако соседи эту перспективу активно обсуждали и высказывали своё отношение, особенно старались два друга, Мишка и Вовка – большие любители пива с воблой и кой чего покрепче, под толковище на общей кухне. Мишка – потомственный пролетарий, работал на номерном, а Вовка – лимита, морозил зад на строительстве. Мужики добрые, покладистые, по трезвяни муху не обидят, «токмо, когда примут маненько», любят пофилософствовать. Кто из нас, из простых советских людей без маленьких слабостей?

– Не-е, ты не прав, Вован, одинокой старухе никакая власть, даже наша советская, отдельные хоромы не предоставит, слишком жирно будет. К тому же, её сын – предатель и полицай, против родной совецкой власти в войну сражался. О, как!

– Да слыхал я, но не пойму, чё это он?

– Чё, чё! Буржуйское племя, гнилая прослойка, одно слово интилигенция. Мамаша, вроде как, поначалу за рабочих и крестьян выступала, в революции участвовала. Ан нет, против природы не попрёшь, в сыночке-то опять голубые кровья проснулись. Угодил, подонок, в лагеря, так ему и надо.