Шли дни, закончилась уборочная, но Сенька не торопился, свинью подкладывать не спешил. Он растил эту свинью, холил и выжидал. Видимо, в его планы не входило просто выставить врага на посмешище, Сенька жаждал крови, он хотел испортить Горилычу жизнь.

И момент настал.

Собрался как-то на рыбалку кум Сашка. Рано-рано утром пришёл он к Закусике червей накопать в низине, где ничего, кроме червей не росло. Тут надо пояснить, что Зинка Закусика и кум Сашка состояли в каком-то – десятая вода на киселе – родстве. И так как никого из родни у них не осталось, Сашка, несмотря на жадный, неуживчивый характер Зинки, поддерживал родственные отношения, заходил к Закусике, проведывал. Там заборчик подправит, там дерево спилит, бочки поднимет из подвала, назад опустит… Эээ, сколько работы для мужских-то рук. За это обещала Зинка на Сашку дом переписать. Да не торопилась, всё выгадывала что-то. Лучше б не обещала ничего, кум по доброте душевной и так помогал бы, силушки у него, как у быка, да и жалко ему было Зинку эту. Но и обещанный дом с участком в тридцать соток не помешает, у кума ребятишек пятеро, пригодится когда-нибудь.

Ну, так вот, когда кум тем утром по двору шёл, бросился ему в глаза белый листочек бумажки, приклеенный к дверям касойки. «Что за хреня, – подумал кум и прочитал корявое: «Сашка не захади Ато угариш У меня печька дымит»

«Вот дурында старая, – посмеялся над глупостью своей тётки кум, – а сама, значит, не угорит?» И вдруг как обухом по голове: а ведь Зинка там не одна! Иначе, с чего?!…

И решил проследить. Какая уж тут рыбалка! Тут охота!

Только спрятался, скрипнула дверь, из касойки, воровски озираясь, вышел… ну, да… Горилыч! В новой белой бейсболке! Конспиратор. Сашка чуть с дерева не свалился. А после рыбалки зашёл к нам и рассказал это весёлое приключение. Потом мы от Клавы узнали, что Зинка была давней любовью Горилыча, они даже встречались, и всё шло к свадьбе, но Зинка обнаружила в кармане жениха губную помаду. Уж как она там оказалась, история умалчивает, только Зинка махом обрубила все концы, и парус Лёньки задрейфовал по морю жизни, так и не пристав ни к какому берегу.

У Сени аж глаза сверкнули. И я понял, чему быть, тому не миновать.

Не мудрствуя лукаво, Сенька подложил в карман Горилыча Клавкину помаду. Не прошло и дня, как, верная своей подлой привычке шарить по карманам Закусика обнаружила улику измены. Как мы узнали? Да у Горилыча под глазом всё было бордово-синим расписано!

И тут Сенька сделал контрольный выстрел. Незаметно сломал он своему недругу вилку в велосипеде и сам напросился заварить её. Выждав, когда Зинки не было дома, а улица была пуста, Сенька разбил ей все окна, сел на стоящий тут же отремонтированный велосипед, и поехал прямо к Горилычу, закатил велосипед ему во двор и смылся. Он правильно рассчитал, что, во-первых, Закусика, как миленькая, придёт именно к нему, Сене. Потому что он, Сеня, – известный на селе стекольщик. А во-вторых…

Накануне прошёл дождик и прибил дорожную пыль, вот разъярённая Зинка по чёткому следу велосипедных шин и пришла прямёхонько к своему полюбовнику.

И разразилась гроза! Давно у нас на магале не было такого скандала! Закусика припомнила Лёньке всё, начиная чуть ли ни с детских лет. Время от времени, услышав на свой счёт очередной эпитет, она набрасывалась как пантера, и била, и царапала нашего бедного и.о., справедливо считая, что ему всё ещё мало. Собравшиеся соседи стояли кружком, переговаривались:

– Хоррроший удар!

– Слабо Зинка бьёт, слабо…

– Нет, нет, смотри, лопатой-то хорошо получилось…