Да и на что ему там смотреть, у меня дома?

«Дана, как дела? Ты не освободилась? Захвати паспорт, предлагаю сегодня подать заявление».

Автобус покачивается на ухабах, когда я читаю его сообщение. Улыбаюсь, спешно набирая ответ:

«Еще нет, но паспорт со мной. Я позвоню тебе позже».

Выскакиваю на остановке и иду привычной дорогой к дому. Интересно, что повлияло на Андрея? Говорил он со мной вежливо и спокойно. Даже прощение попросил за грубость.

Ветер взвивает пряди у моего лица, покусывает кожу, забираясь под одежду. Меня что-то тревожит… Останавливаюсь под ветвями старого дуба, прислушиваясь к шелесту разноцветной, изрядно поредевшей листвы… Болит в груди… Не понимаю, что меня останавливает. Интуиция, неверие?

– Петр, добрый день. Я возле своего дома. Андрей позвонил вчера и попросил меня приехать. Забрать вещи и документы.

– Сама не ходи, Дана! Я запрещаю тебе, – встревоженно отвечает он. – Не верю я в его благородство.

– Нет, вы не поняли… Они с Любой на работе, квартира пустая.

– Позвони Чеславу. Просто скажи, где ты находишься. Мало ли…

– Хорошо, – выдыхаю, кутаясь в полы куртки.

– И мне позвони. Заявление принял суд, скорее всего, Андрей уже об этом знает. И его мнимая любезность таит за собой другие мотивы. Волнуюсь за тебя…

– Спасибо вам. Позвоню ему.

Подхожу к подъезду и зависаю над экраном смартфона. Я же хотела скрыть от Чеса визит домой, а теперь, выходит, признаюсь.

На звонок он не отвечает. Наверное, пациента осматривает или оперирует? Решаюсь оставить голосовое сообщение и направляюсь к подъезду…

Открываю тяжелую, подъездную дверь своим ключом – благо, у меня остался еще один комплект. Поднимаюсь и отпираю квартиру, едва справляясь с таким простым, на первый взгляд действием… Роняю ключ, но беру себя в руки и ступаю внутрь.

Дома тихо… Пахнет чужим. Сбрасываю обувь, стараясь не думать об этом. И не смотреть… В прихожей яркий, желтый плащ Любы – его сложно не заметить. Вереница ее туфель и ботинок. Блин… Не хотела я совать нос, но руки сами потянулись к створкам шкафа. Одежда ее, блузки. Интересно, где мои вещи, о которых говорил Андрей? Они же здесь висели?

Опасливо оглядываю комнату, испытывая странное, необъяснимое чувство. Словно не одна я в доме… И запах дыма откуда-то доносится.

Волоски на затылке поднимаются, кожу покалывают ледяные мурашки, а слуха касаются звуки шагов.

– Не это ищешь, сучка?

Медленно оборачиваюсь, чувствуя, как немеют от страха конечности. Андрей пьян. В его руках рвано покачивается металлическая кастрюля с горящими внутри бумагами. Он подхватывает дымящийся листок и язвительно произносит:

– А что это у нас? Чек? Давай-ка, посмотрим, что тут? Оплата плитки, унитаза и ванны. А тут…

– Чего ты хочешь, Андрей? – хрипло бормочу я.

– Чтобы тебя не было, дрянь… Кто надоумил тебя отбирать мою квартиру? А? Ничего у тебя не выйдет, поняла?

От него разит водкой и нескрываемой яростью. Она трещит в воздухе, как оголенные, электрические провода…

Ступаю к балкону, оценивая жалкие шансы убежать. А их нет… Передо мной высоченный, пьяный бывший с чугунной кастрюлей в руках. А позади… Пожалуй, сожаление о собственной глупости. Что я собиралась утаить от Чеса?

– Андрей, я не прошу твоего. Только свое. Ты же сам видишь – я оплачивала плитку и унитаз. Я…

– Дрянь… Ты мне всю жизнь сломала своей дуростью. Какого хуя ты приперлась домой? Ничего бы не случилось с тобой. Ну всунул я Любке, так и что? Не стерся бы, и на тебя хватило. Гадина… Трахаешься уж с этим гандоном? Зачем ты подала в суд?

– Андрей, успокойся, ты меня пугаешь, – блею, вжимаясь спиной в балконную дверь.