Месяц назад она поучаствовала в мастер-классе своего знакомого стилиста, и теперь вместо темно-русой копны волос на ее голове платиновое каре, из-за чего она похожа на опальную рок-звезду.

— Да? — оглядываюсь, пытаясь понять, где она собралась сходить.

— Ага, до завтра, — наклонившись, чмокает мою щеку.

Глядя ей вслед, немного удивленно выгибаю брови.

Сама я сходить не собираюсь. Мне еще двадцать минут трястись, и это время наедине с собой я посвящаю тому, чтобы пробраться в сумку и достать оттуда черно-белую фотографию узи.

Всего один укол.

Я ничего не почувствую.

Я уже чувствую. Легкую тошноту по утрам и присутствие в своем теле “чужого”.

Мой страх ни на секунду не унимался.

Я боюсь детей. Я вообще их вблизи почти не видела. Только издалека в колясках или на детских площадках.

Заткнись, Калинина!

Ты и дети — понятие несовместимое.

Нужно быть взрослой. Взрослый человек трезво оценивает свои возможности!

Затолкав снимок назад в сумку, пытаюсь представить, что… что сказал бы Дубцов, впечатай я в его лоб этот снимок…

— Выходите? — слышу сухой вопрос над своей головой.

— Нет, — прижимаюсь виском к стеклу.

Меня ждет пятичасовой рабочий день и праздничная красно-розовая мишура, которую сегодня придется развесить.

13. Глава 13

Кирилл

Горячий бульон растекается по желудку, от чего мне хочется позорно стонать.

Твою мать, я будто год горячего не ел.

— Кхм… — поперхнувшись в кулак, запиваю все это дело соком и снова принимаюсь за еду.

Пицца и ресторанные доставки — костяк моего рациона, если я вообще успеваю что-нибудь заказать. Найти толковую ремонтную бригаду, которая не будет полгода клепать мозги и выкачивать бабки, оказалось настоящим геморроем, но мы, кажется, нашли кое-что адекватное. Спасибо Тане. У нее вообще по части коммуникаций в городе связей больше, чем у нас с Барковым вместе взятых.

— Останься у меня на ночь, — предлагает бабуля, задумчиво меня разглядывая с противоположного конца обеденного стола.

Седые волосы уложены в аккуратный начес, которому она уже лет тридцать не изменяет, судя по фотографиям. На шее нитка жемчуга, в ушах тоже жемчужины.

Я ее растрепанной или не отглаженной ни разу в жизни не видел. Она бардака в одежде не терпит, да и в принципе не терпит тоже. Может из-за этого я такой дисциплинированный? Гены? Перед тем, как к ней в гости заявиться, я утюжу даже носки, а сегодня даже постригся.

— Не могу, — трясу головой. — Мне сегодня еще нужно в пару мест заехать.

— Завтра заедешь, — стоит на своем. — Отдохни. Выспись. Утро вечера мудренее.

— Не могу, — отвечаю однозначно.

В последние три дня я сплю от силы четыре часа в сутки. Мне тупо некогда.

У нас с ней уговор, и она вручила мне такую сумму денег, какую не каждый в руках держал. Правда, я предупрежден о том, что эти деньги — мое наследство, и если я их ухлопаю, то резервного счета у нее для меня нет.

Справедливо.

Помимо меня у нее есть и другие внуки, и я всегда об этом помнил, хоть и знаю, что мне доставалась чуть больше ее внимания, чем всем остальным. Почему? Так вышло. Ближе и авторитетнее нее у меня, кажется, никого и нет. Я чувствую ответственность. Ответственность перед ней немного давит.

Я привык к ответственности. К разным ее видам. За свою хоккейную команду, или за свое образование, в которое вбухано дофига сил и времени. И не только моих, но и моей матери. Но в этот раз ответственность другого уровня. Не тестовая, а реальная. Это держит меня в напряжении, которое не знаю, как стряхнуть.

— Мать твоя звонила… — сообщает ба. — Переживает.

— У меня все в норме.

С матерью я уже три дня не в контакте.