Сэмпай. Послемыслие Гостевский Алексей
Часть I
Согревая звезды
Наутро после общего сбора они встретились в «домике Ивановых», чтобы забрать документы и билеты. Каждый отправлялся в свой неожиданно прерванный отпуск. А вечером они шумно и весело отметили «возвращение на пути своя», как выразился Шемельман, и рождение теперь уже общего для всех отдела.
Денис проснулся с легким сердцем и совершенно пустой головой. Бросив взгляд на часы, он равнодушно отметил: «09:20». Впереди было целых три дня на сборы. Июнь, солнце, тепло, прекрасный кофе, тосты и сигарета на балконе под аккомпанемент орущих в каштанах воробьев – и никаких мыслей… Вообще! Ни мыслей, ни задач, ни проблем. Мартов размеренно пускал дым в ровную синеву неба и отдыхал глазами на умытой ночным дождем зелени.
Вернувшись в комнату, он привычно уселся перед монитором, открыл «проводник» и начал архивировать файлы с пометкой «Morton». А вот и папка «Флэшка». Чувство легкого сожаления, даже ностальгии неожиданно погладило душу. Мартов не удержался и спросил вчера у Сенцова, кто на самом деле автор той «стеганографии», которую он переводил с таким упоением. Подполковник тогда хитро прищурился и кивнул в сторону Деркович. Полиграфолог ответила просто и без тени усмешки:
– Ваши, Денис Сергеевич!
Потом, глядя на его вытянувшееся лицо, добавила:
– Ну, строго говоря, не совсем. Это компьютерная интерпретация потока ваших мыслей и чувств где-то на пороге сознательного и бессознательного. Тем не менее именно ваших мыслей. Ну или, можно сказать, мыслей Дэвида Мортона. Но мы с вами выяснили, что он – это вы, так что уж не отпирайтесь, это ваше творение!
Денис смотрел в монитор, нерешительно сжимая мышь. В конце концов, он не удержался, открыл папку и всмотрелся в строки.
«Согревая звезды». Денис прочитал заголовок и, усомнившись, полез в словарь. Да, все верно – «Warming the stars». «Странно, – подумал он. – Я даже космонавтом стать особо не мечтал. Впрочем, да. Это же не мои мечты, а его – Дэвида. И звезда его. Звездочка. Ирландская. Мортон писал стихи своей ирландской звездочке». А какие же звезды собрался согревать он, Мартов? Да теперь и неважно».
На мгновение ему снова показалось, подумалось, что он читает чужие письма, но буквально тут же эту нелепую мысль прогнало ощущение, будто он взял в руки свой собственный забытый дневник.
Денис начал читать, не отрываясь. Файл за файлом…
Сбереженная мысль
Одна звезда во всей вселенной,
И лишь твой свет горит во тьме.
Твоим глазам проникновенным
– Лишь им я верю на земле!
Пусть каждый день
Приносит кучу встреч,
И каждый вечер –
Как последний бой.
Но ночью мысль
Стараюсь я сберечь –
Что утро каждое встречать
Хочу я лишь с тобой…
Из души
Ты звезда моя – солнце ясное!
Ты мечта моя – луч прекрасного!
Океан любви, море нежности,
Чистоты души до безбрежности…
На любую брошусь амбразуру я,
Потому что люблю –
До безумия…
Ласки рук твоих –
Взрыв касания,
Звездной зеленью –
Глаз краса твоя…
Извержением – жар объятия,
Охватить, объять
И поднять тебя…
Над судьбой поднять
И проблемами,
Чтоб забылись все неурядицы,
Чтобы счастлива была
Словно птица ты!
«Одна звезда во всей вселенной», «Ты звезда моя…», «Звездной зеленью…» – одна астрономия на уме! – Денис усмехнулся своим мыслям. – Но написано так, что прямо и не скажешь, что это нейросеть постаралась. Или Деркович все же лукавит, и у этих строк есть реальный автор. Пусть не Байрон, но уж точно не он, Мартов. Кое-как в рифму уложить, и то для него уже достижение. А тут местами очень даже неплохо звучит.
Так, проблемы и неурядицы мы уже отработали, смотрим, что там братец Мортон еще приготовил…
Под ироничный взмах …
Прохлада водопада в зное,
Морская соль –
Твой нежный блеск.
Я жажду быть с тобой, не скрою,
Но ты – мираж,
Ты просто всплеск…
Но ты – искра ночной кометы,
Но ты – игра далеких звезд.
Тебе пою свои сонеты,
Тебе, о воплощенье моих грез…
Твои глаза – два изумруда –
Стреляют искрами зарниц,
В них исчезаю как в Бермудах
Под ироничный взмах
твоих ресниц…
По всей земле, в горах и в море,
В пустыне,
Средь раскаленных скал,
Самозабвенно,
В радости и в горе –
Всю жизнь свою тебя искал!
Не терпит холода душа,
Вселенная не терпит пустоты.
И лишь твоим дыханием дыша,
Живу я, зная, счастье – это ты.
«Твои глаза – два изумруда…» – значит, у нее зеленые глаза. Ну да, кстати, и «звездная зелень» там же и про то же», – Денис снова усмехнулся. Даже читая лирические стихи, он попутно включает аналитика.
«Не, ну а что, – возразил он сам себе. – Если уж стеганография, то по полной. Значит, можно надеяться, что и дальше по коннотациям и аллегориям можно будет воссоздать образ той самой звездочки».
«Всю жизнь свою искал», теперь исчезает в ее глазах как в Бермудах и живет, зная, что счастье – это она. Получается, что он нашел-таки ее? Да! Безапелляционно-жизнеутверждающее «да!» Марка Яковлевича здесь пришлось очень к месту. Нашел? Тогда это не эфемерный образ, не голубая мечта, а вполне реальный человек. Стоп.
Денис бросил мышь, откинулся на спинку кресла и уставился в монитор. Что значит «реальный человек»? Это стихи Мортона, то есть просто текст, сформированный искусственным интеллектом, и… И снова стоп. Деркович сказала, что это интерпретация потока именно его мыслей и чувств. Дэвид Мортон послужил лишь обложкой, формой передачи. Что же получается – существует реальный человек, однозначно из его окружения…
Денис потер виски. Чертовски интересно, чей же образ система вытащила из его подсознания. «Зеленые глаза. Но этого мало. Не медные же как у британской кошки! – Денис ухмыльнулся пришедшему на ум сравнению. – Нее, она не британская, она ирландская, и не кошка, а звездочка! Да, маловато данных для идентификации. Что ж, посмотрим, что там дальше».
Ночь белым хокку
Ты волшебство,
Ты дуновенье ветра…
Ты капелька росы
На тоненьком
Жасмина лепестке…
Свои мечты дарю я щедро,
Прошу я грома у грозы,
Пустившись в море налегке…
Бессонной ночью
Время коротая,
Твоей душе я гимн слагаю,
С надеждой в сердце полагая,
Что счастье ты подаришь мне,
И будем вместе мы наедине
Не только лишь
в прекрасном сне…
«Не только лишь…» – поморщился Денис, пожевав последнюю фразу. Корявенько, неграмотно, неблагозвучно, но в рифму ничего более путного в голову не приходило – слова «Not only in sweet dream» читались однозначно, но вот уложить их в размер…
И будем мы наедине –
Мы вместе – наяву, а не во сне…
«Да, вот так лучше!» – Денис улыбнулся и задумался. Зачем он столько времени тратит на такой тщательный, да еще стихотворный перевод? Конечно, смысл понятен сразу, слова и обороты просты и незатейливы – писал не англичанин, не шотландец, не австралиец. Вообще, если верить Деркович, это его слова, и даже если программа их неизвестно как прочитала, интерпретировала, перевела на английский, зарифмовала – это его мысли. Кстати, Деркович. Полиграфолог, программа, Мортон, эта флэшка – ему снова вспомнилась история с «Сэмпаем», а последние слова хокку тут же вернули ощущение недавних событий.
Денис обхватил голову руками, вцепившись в эту мысль. «Мы вместе – наяву, а не во сне…» – кого он имел в виду, когда в голове формировалась эта фраза? Ведь программа составила тексты на основе его переживаний, его восприятия ситуаций.
Если говорить серьезно, напрашивается «лишь только один» вывод: он кого-то ждет. Он живет ожиданием встречи. Причем ожидание это вполне осознанно. Но если Мортон писал это своей звездочке, то у него, Дениса, никакой звез-дочки не было. Или была? Или стала быть? Не, ну была, конечно. Когда-то. В прошлой жизни. Но теперь-то… Или, стало быть, есть?
Будь счастлива
Я Небеса благодарю,
Что мне дано познать тебя.
Тебя же я боготворю,
В тебе одной – вся жизнь моя…
Прекрасней нет цветка на свете,
И женщин ласковее нет,
Ведь ты одна на всей планете –
Одна такая в тыщу лет!..
Когда играя
Первозданной силой,
Творила мир Природа-мать,
В тебе одной она вместила
Всю красоту свою и благодать…
В тебе – порыв грозы,
Зари сиянье,
Великолепье гор, блистанье рек,
Отрада глаз, души очарованье.
Тобою вечен мир
И счастлив человек…
«Что мне дано познать тебя» – так значит, и вправду есть? Или еще только дано познать, а собственно познать придется позже?
Мартов тряхнул «своей большой как техасский арбуз» головой» и тихо засмеялся – теперь он частенько вспоминал эту фразу. Недели, проведенные в виртуальной реальности, во многом изменили отношение к действительности. Он чувствовал реальность всем своим существом. Но самое интересное, эти изменения ему очень нравились. Особенное удовольствие теперь доставляло ощущение владения и управления собственным телом и собственными эмоциями.
Можно было бы подумать, что он постарался забыть, стереть из памяти то чувство, что пришлось испытать, глядя на собственную «действующую модель». Но нет, теперь он наслаждался каждым движением, каждым вздохом и очень понимал чувства Брике, получившей тело Анжелики Гай и сбежавшей на свободу (1).
Кстати, несколько дней он даже замечал, что обзавелся словом-паразитом – именно это самое «кстати» он стал повторять чуть ли не через слово. Деркович еще раз извинилась за «досадный сбой в программе» и объяснила это подсознательным страхом вновь оказаться под потолком в ванной и наблюдать, как тело чистит зубы. «Эти ощущения постепенно эшелонируются в памяти на второй и третий уровень и уже не будут докучать» – пообещала полиграфолог. И хотя Шемельман со своей всегдашней уверенностью подтвердил «Да! Потерпите пару-тройку дней, Денис Сергеевич, и все вернется на круги своя!», Мартов каждый раз невольно прикусывал губу, когда на ум приходил злополучный «триггер».
