Там, за окном.

Я вжался в подушку. Я постарался подумать о чем-то хорошем.

О солнышке, о птичках. Но мозг все равно возвращался к каким-то неприятным вещам. Я включил мультик, и, наконец, спустя час меня отпустило.

Ну ладно, еще не поздно, можно ведь и не ехать.

Так ехать или не ехать? Это противоречие казалось невыносимым. Я всегда был мнительным, каждое решение мне давалось с трудом. Вот поэтому и мучился так.

Ну ладно. Надо поговорить с Верой.

«Вдруг она вообще не захочет видеть тебя, тебя, тупого идиота».

Вот она – снова онлайн. Милая, милая Верочка.

– Привет. Что делаешь?

– Да ничего. Только что цветы поливала.

– Отлично. А какие цветы?

– Бегонии. Фиалки.

– Прекрасно.

– Слушай, Вера. Я подумал. Ведь мы же не так далеко друг от друга живем. В смысле: сел в автобус, и через четыре часа можно оказаться в Алпатьевске.

– Да.

– И…

– Ну?

– Я подумал. А может, я приеду? Мы погуляем. Сходим в парк аттракционов. В какое-нибудь кафе. А потом я поеду домой.

– О, это было бы здорово.

Она согласилась.

Слава богу, она согласилась.

Или: черт, она согласилась.

– Да, у меня есть такой план. Я еще пару деньков подумаю и сообщу тебе. Хорошо?

– Ок.

– Ты читала Харуки Мураками?

– Да. Роман «Кафка на пляже».

– Толстенная такая книга.

– Да-да…

Короче, разговор перетек в ничего не значащее русло.

Но итог положителен. Она будет рада.

Значит, надо ехать. Мне очень сильно хотелось обнять ее, просто обнять. Почувствовать ее. Почувствовать, что она живая, что она настоящая.

Возможно, это повернуло бы мою жизнь к лучшему. Я бы вышел из комнаты, устроился на работу, стал бы сильным и уверенным в себе мужчиной.

«Да! Я могу! Я все могу!» – уверял я себя.

Через три дня я сообщил, что намерен приехать в следующую субботу. До субботы оставалось шесть дней. Шесть очень долгих дней.

– В субботу? Отлично! Можно сходить на какой-нибудь фильм, – отреагировала Вера.

Это было бы замечательно. Я думал, что надо почитать что-нибудь вдохновляющее. Мне путешествие представлялось весьма рискованным и опасным мероприятием.

И я посчитал, что лучше всего стоит почитать «Одиссею» Гомера. Ха-ха, дурак.

Да это вообще один из первых образцов литературы, этот тягомотный гекзаметр. Тягомотный, но все равно очаровательный.

Я читал. Одиссей на каждом шагу мог встретить смерть, но всегда выбирался. А как ловко он обманул Циклопа! Он сказал, что он никто. Я тоже никто – и, может, циклоп не пожрет меня. И я доберусь до своей Итаки, ничего не случится со мной.

Наверное, многие уже поняли: я очень боюсь смерти. Нет ничего после нее, нет ничего. И это непередаваемо ужасно. Я танатофоб. Это тоже одна из причин моего заточения.

Я симпатизирую трансгуманистам и имморталистам. Я надеюсь, что человечество в скором времени совершит прорыв в этом направлении науки и медицины, и мы станем жить гораздо дольше.

И, надеюсь, гораздо счастливее.

Я еще много раз спрашивал себя:

– А может, не ехать?

Но то, что Вера так и останется картинкой в мониторе, тоже казалось невыносимым. В итоге я решился.

Собираюсь. На улице – ранняя весна, конец марта. Все повсюду тает.

Я надеваю свою демисезонную куртку. Ботинки, от которых уже отвык, джинсы. Мама дает мне денег. Две тысячи рублей. И на дорогу на маршрутку до автовокзала 14 рублей. Две тысячи рублей я кладу в карман джинсов, 14 рублей – в карман куртки.

Говорю маме:

– Пока.

Отцу пофиг все мои потуги.

Мать отвечает:

– Удачи.

И я иду. Спускаюсь по лестнице подъезда. Грязного, пропитанного мочой подъезда. Выхожу на свежий воздух. Все тает, повсюду растворено обаяние ранней весны.

Здесь хорошо. Если бы только не другие люди. Да, правильно сказал Сартр, ад – это другие.