. Владение таким языком является признаком возможности шамана передвигаться в трех сферах – на земле, в преисподней и на небесах. Кроме того, понимание языка животных свидетельствует о том, что «шаман вернул себе «райскую» жизнь, потерянную на заре времен»[53]. Ибо вначале, когда существовали благодатные условия, человек жил с животными в мире и понимал их язык. «Существование специального тайного языка зафиксировано у лапландцев, остяков, чукчей, якутов, тунгусов. Считается, что во время транса тунгусский шаман понимает язык всей природы. Тайный шаманский язык очень развит у эскимосов, у которых он употребляется как средство общения между ангакутами и их духами. У каждого шамана есть своя песнь, которую он поет, чтобы вызвать духов. Даже там, где не говорится непосредственно о тайном языке, еще понятны его следы в непонятных рефренах, повторяемых во время сеансов – например, у алтайцев»[54].

Особый признак шамана – наличие у каждого своей личной песни, его музыкальной эмблемы, формы его самовыражения, автопортрет конкретного лица. И никто не имеет права их петь. Одна из современных исследовательниц, Е. С. Новик, рассказывает, что транслировавшиеся по радио песни шаманов вызвали бурю негодования у стариков. Записанные призывания духов-помощников, принадлежавшие умершему шаману, были узнаны и идентифицированы. Ибо песни эти становятся автопортретом конкретного лица[55]. Такие песни есть у шаманов Северной Америки. Связано это в первую очередь с семантизацией звука в условиях устной культуры. В этой культуре все звукоподражания и голоса природного мира осознаются как обозначения природных объектов и их видовых различий. Кроме того, это концепт, означающий жизнь, живое существо. Но самое важное – это выражение намерения и способ управлять поведением «другого»[56].

Музыкальные инструменты, входящие в атрибутику шамана, также приобретают знак сакральности. Их символика варьируется от культуры к культуре и приспособлена в каждом этносе к коллективной памяти.

Нередко используются изображения духов в виде различного рода фигурок или изображений – на ткани, коже, и т. д. Изображения духов чрезвычайно многообразны. У нанайцев изображенных болезнетворных духов, изготовленных в виде фигурок, хранили, регулярно кормили. Небесных духов нанайцы изображали на ткани, бумаге, но не в скульптуре. Шаманы «вселяли» в эти изображения духов. Эти духи помогали в охоте, на рыбалке помогали своим хозяевам в промыслах. С их помощью можно было избавиться от болезней. Они охраняли жилище от злых духов, изгоняли их. Души умерших у нанайцев и ульчей так же изображались в виде деревянных фигурок 12–15 см[57]. У бурят использовались онгоны, существовавшие в двух формах: в виде изображений богов и духов, напоминая христианские иконы и в виде животных, посвященных каким-либо богам – бык, козел, лошадь, реже – птица, рыба. Их полагалось кормить, ублажать. Т. о. знаковость онгонов входила в сферу действий шаманов с ними. У каждой семьи могло быть до 50–60 онгонов в виде фигур, кукол. Делались они из жести, глины, войлока, кожи, дерева, материи, шерсти, волос. Онгоном раньше мог быть и человек[58]. Хранили их в кожаном мешочке или небольшом деревянном ящике[59].

Помимо обряда посвящения, широко были распространены свадебные обряды, обрядовые камлания, жертвоприношения богам, проводы души умершего, гадания. В круг обязанностей шамана входило лечение больных, благословение скота, детей, охотников. Е. С. Сидоров перечисляет следующие умения шамана. Он может находить исчезнувших людей, скот, вещи. Шаман старается способствовать удаче воина и охотника, отводить от своих любую беду и даже страшные бедствия. «Говорят, в старину, – продолжает Е. С. Сидоров, – великий шаман Суор укротил дух самой оспы. Шаман вызывает грозу, бурю, смерч. Одна из главных функций шамана – предвидеть беду, предвидеть будущее (ясновидение). Величайший шаман может даже изменить ландшафт… на сухом месте образовать озеро, изменить течение реки, горы превратить в долину…»