– Ведь могла же защитить себя! Но что судачить – сделанного не вернешь.
Ксения выглядела по-другому. Глаза горели силой и достоинством, она твердо стояла на земле. Я поставила за ней все ресурсы, которые даны ей были от природы и которые были у нее отняты: любовь, доверие, здоровье, жизненная энергия, сила предков, здравый смысл.
Когда заместительница Ксении почувствовала полноту сил, целостность и гармонию, она положила руки на плечи следующей после нее в роду женщине, и энергия потекла по всей цепочке до Полины и Ирины. Когда обе Полины (клиентка и ее заместительница) почти синхронно вздрогнули и ожили, как расколдованные принцессы, с любовью глядя каждая на своего Родиона, меня отпустило. Во всех женщинах проявилась новая энергия, что выражалось в осанке, живости, выражении лиц, искрящихся глазах, улыбках и разрумянившихся щеках.
Я попросила всех сделать большой шаг назад и выйти из расстановки. Сегодня я проследила, чтобы люди особо тщательно освобождались от полученных ролей и все чужое оставляли здесь, не унося с собой.
По ходу расстановки у меня было желание сделать еще две интервенции. Первая – это ввести фигуру Бога, вторая – ввести заместителей мужчин, которым мстили за Ксению. Но в последний момент я отказывалась от своих идей, видя, что исцеляющий процесс и так набирает силу. Ведь лучшее иногда – враг хорошего.
Хоть расстановка и была заказана парой, а пошли мы в семейную историю только одного из партнеров, все выглядело настолько жизнеутверждающе, что, казалось, на этом сегодня можно остановиться. И я объявила большой перерыв. Но, вернувшись в зал за забытым шарфом, я увидела там Родиона, который сиротливо стоял, прижавшись лбом к оконному стеклу. Взрослый мужчина был похож на одинокого мальчика, всеми забытого в садике. Сердце мое дрогнуло. Ничего не сказав, я на цыпочках вышла из зала, а после перерыва объявила, что мы продолжаем расстановку Полины и Родиона.
Я спросила мужчину, готов ли он продолжать расстановку. Он кивнул в знак согласия, и мы продолжили. Родиону снова пришлось расставить заместителей себя и Полины. Видно было, что он очень волнуется. Поставил он себя и Полю практически так же, как и в первый раз, но расстояние сделал поменьше. Заместительница жены, потупив взор, сделала шаг в сторону и начала медленно кружиться. Заместителя мужа развернуло в сторону, и, глядя в пол, он стал выходить из круга. По его ссутулившимся плечам, опущенной голове и подкашивающимся ногам было видно, что человека тянет из жизни в смерть. Я вспомнила свой внутренний испуг, когда впервые увидела мертвенно-бледное лицо Родиона. «Не жилец», – мелькнула тогда у меня мысль. Сейчас эта правда была развернута в пространстве.
– Как ты думаешь, за кем из умерших может устремляться твоя душа? – спросила я клиента, присев рядом с ним.
– Я почти никого не знаю. Мама со всеми родственниками порвала, даже с собственной матерью не разговаривала до самой смерти. С моим отцом она разошлась сразу после моего рождения. Я их линию тоже не знаю совсем. Мама умерла несколько лет назад.
Я поставила заместителя матери, перекрыв ею выход сыну за пределы круга. Заместитель Рода опасливо миновал мать и продолжал двигаться за пределы круга. Он не хотел этого, но его словно втягивало в зазеркалье против воли. Я положила перед ним мужчину. Глаза Рода наполнились надеждой, словно уставший пловец вдруг увидел берег. «Да, так легче, только он там не один».
– Все мужчины?
– Да, все мужчины. Девять, нет, десять мужчин.
Я выбирала мужчин, и они ложились на пол у ног женщины – заместительницы матери Родиона. Чем больше их было, тем более торжествующе-злорадным, ехидным и удовлетворенным становилось лицо женщины. Многие из мужчин пошатывались, как пьяные.