Моджахед погнал лошадь, и Олегу пришлось бежать.– Мэрси!– Вдруг по французки крикнул он.

Дорога была страшной, он с трудом шел за лошадью, дикая боль разрывала все тело. Голова разрывалась от боли. Вскоре он уже волочился за лошадью, Дорога превратилась в ад. Каждый камень, каждая кочка отзывались в теле нестерпимой болью. Олег старался не отставать от лошади, понимая, что если упадет, то его просто потащат. Он вспоминал стихи, молитвы, лица родных, все, что могло хоть немного отвлечь от мучений. Но боль была всепоглощающей, она проникала в каждую клетку, лишая разума.

В какой-то момент он перестал чувствовать землю под ногами. Мир сузился до узкой полоски пыли, вздымающейся из-под копыт лошади. Он чувствовал, как веревки врезаются в запястья, как пот стекает по лицу, смешиваясь с грязью. Слова Ланда эхом отдавались в голове: "Молитесь, вспоминайте стихи…". Молиться Олег не умел, стихов не знал, он знал Коран . И оставалось придумывать. Он начал вспоминать лица родных, друзей, моменты из прошлой жизни. Каждый образ, каждое воспоминание он старался удержать в памяти, как драгоценность.

Боль накатывала волнами. Сначала тупая, ноющая, потом острая, пронзительная. Олег стиснул зубы, стараясь не издать ни звука. Он помнил совет Ланда: "Кричите громко, как можете, быстрее отстанут". Но кричать он не хотел. Не хотел доставлять удовольствие этим зверям. Не хотел показывать свою слабость.Солнце палило нещадно. Жара и боль изматывали. Олег чувствовал, как силы покидают его. Он начал терять сознание, но тут же приходил в себя, заставляя себя думать, вспоминать, бороться. В какой-то момент он перестал чувствовать боль. Все вокруг словно замерло. Он видел только небо над головой, бесконечное и безразличное. И вдруг, в этом небе, он увидел лицо своей матери. Она улыбалась ему, и в ее глазах была любовь и гордость. Олег закрыл глаза и улыбнулся в ответ. Он знал, что все будет хорошо. Он выживет. Он вернется домой. Он очнулся от голосов, ему подняли голову и на него глянули холодные, серые глаза, а потом дикая боль разрывающая спину. Олег дернулся, пытаясь вырваться, но руки были крепко связаны на седле у лошади. Животное само дрожала от страха, когда кнут приближался к ней, но стояло. У Олега боль пульсировала в каждой клетке тела, отзываясь эхом в голове. Он попытался сфокусироваться, увидеть хоть что-то, кроме расплывающихся пятен перед глазами.

Моджахед с серыми глазами зарычал, и кнут снова взметнулся в воздух. "Ты! Ты отнял у меня все! Мой род! Мою надежду!"

Олег стиснул зубы, стараясь не закричать. Кнут продолжал хлестать, оставляя на спине кровавые полосы. Уже спина кровоточила ,когда Олег потерял окончательно сознание. Он очнулся от резкой боли , с трудом открыл глаза и тут же в него прилетел камень , потом еще один. Он висел на столбе , а его окружили подростки и кидали в него камни. Он попытался что-то сказать, но из пересохшего горла вырвался лишь хрип. В голове мелькнула мысль: "Это конец". Но даже в этот момент, когда смерть казалась неминуемой, в нем теплилась крохотная искорка надежды. Надежды на то, что все это – кошмар, что он проснется в своей постели, и все будет как прежде. Но камни продолжали лететь, и реальность была жестокой и неумолимой. Он потерял сознание. Очнулся окруженный собаками и койетами. Он дрался за жизнь , на крики пришли моджахеды и бросили его в яму. Сколько пролежал в ней, он даже и не помнил. А потом его вытащили , заставил работать , хотя ожоги нещадно болели , но он выжил . Заставили учить Коран . Делая вид, что путается в Коране, хотя его били нещадно, но надо было делать вид, что не знаешь. Писал стихи в голове , придумывал песни пытался расшифровать шифр который ему дали для человека. Потом пришла мышка, он очнулся вечером , когда мальчишки закидали камнями, несколько камней попало в голову, он потерял сознание. Открыл глаза , и увидел мышку, она сидела на задних лапках и умывалась. Было в этом что –то домашнее, что сердце часто .часто забилось. Она приходила часто и давала себя гладить и иногда приносила что-то. Крошки хлеба, обрывок нитки, однажды даже маленький, блестящий осколок стекла. Он бережно прятал эти дары под грязным лоскутом своей одежды, словно это были сокровища. Мышка стала его единственным другом, его связью с миром, который, казалось, забыл о его существовании. Он назвал ее Ночкой. В голове, между стихами и шифрами, теперь жило ее имя. Он шептал его, когда боль становилась невыносимой, когда голоса вокруг звучали особенно злобно. Ночка была его талисманом, его надеждой. Олег закрывал глаза, представляя, как Ночка бегает по полю, полному колосьев пшеницы, как солнце играет в ее серой шерстке. Эти картины давали ему силы, чтобы пережить очередной день. Он знал, что если он сломается, если позволит себе потерять надежду, то Ночка исчезнет, и он останется один в этой кромешной тьме.Однажды, когда его заставляли таскать тяжелые мешки с зерном, он споткнулся и упал. Боль пронзила все тело, ожоги взвыли. Он лежал на земле, не в силах пошевелиться, ожидая удара. Но вместо этого услышал тихий писк. Ночка. Она сидела рядом с его лицом, дрожа всем телом. Он протянул к ней руку, и она не убежала. Она доверчиво ткнулась мордочкой в его ладонь. В этот момент Олег понял, что он не один. Что даже в этом аду есть кто-то, кто нуждается в нем, кто верит в него. И ради этой маленькой мышки он будет жить. Он поднимется. Он выдержит.Собрав последние силы, он поднялся на ноги и продолжил свою работу. Боль никуда не делась, но теперь она была не такой невыносимой. Теперь у него была цель. Он должен был выжить ради Ночки. Он должен был найти способ выбраться отсюда, чтобы они могли жить вместе, в мире, где нет боли и страданий.Он продолжал учить Коран, делая вид, что путается в словах. Он продолжал писать стихи в голове, запоминая каждую строчку. Он продолжал расшифровывать шифр, надеясь, что он приведет его к свободе. И он продолжал заботиться о Ночке, делясь с ней крохами еды и согревая ее своим теплом.