– Побаивались? Почему?

– Ну, во-первых его тесть академик и разведчик. Правда, многие узнали об этом после смерти Николай Фёдоровича. Кроме того, Владимир Дмитриевич сам был человек достаточно влиятельный!

– А что ваш редактор говорил про смерть, которая не останется безнаказанной?

Женщина выпустила дым краем рта.

– Преждевременная смерть известного человека всегда обрастает домыслами. Некоторые считают, что вашего отца едва ли не убили. Требуют расследования. Сейчас модно во всём выискивать происки режима.

«Происки режима» она произнесла с едва уловимым сарказмом.

– Вы так не считаете?

– Мне трудно судить. Владимир Дмитриевич был сильным человеком. К тому же он занимался скорее общественной работой, нежели политикой.

Она помолчала.

– А вы разные с отцом!

– Да? Удивительно. Я уж решил, что мы двойники.

– Внешне почти. Хотя я не знала вашего отца в молодости. Возможно, он был такая же язва, как вы.

Мы усмехнулись. На этот раз почти дружелюбно.

– Вы знаете друзей отца? – спросил я.

Завьялова удобней сложила руки под высокой грудью и подумала.

– Друзей? Нет, не знаю, – ответила она. – Многие искали знакомства с вашим отцом. Владимир Дмитриевич в помощи никому не отказывал, но, повторяю, близко к себе никого не подпускал.

Мы помолчали.

– Так что же вы думаете делать? – спросила Завьялова.

– Теперь не знаю.

– Вот что. Возьмите мой номер телефона. Позвоните. Я спрошу, как устраиваются дела такого рода. Я имею в виду с мебелью и вещами.

Я подал записную книжку, и женщина беглым почерком набросала имя и номер. Уточнила, где я остановился, и на мою ответную любезность сообщила, что, как у всех сотрудников издания, телефон квартиры главного редактора у неё есть.

4

Зарядил промозглый дождь. Пока я шёл к метро, мои парусиновые туфли промокли вместе с носками, и я скорее поспешил домой.

Ключ английского замка закапризничал, отказываясь нырять в родную скважину. Я упорно колдовал у входа, пытаясь попасть в квартиру, когда дверь вдруг распахнулась.

С порога на меня недобро смотрела девушка. Я узнал Веру, дочь второй жены отца.

Вера безмолвно отступила в сумрак, оставив дверь открытой.

Угол прихожей заняла огромная красно-белая дорожная сумка.

Вера устроилась на кухне на стуле, закинув ногу на ногу. Девушка курила и даже не повернула голову в мою сторону. На сковороде поквакивала и постреливала яичница.

Вера, бесспорно, не обязана была кидаться мне на шею – она даже номинально теперь не приходилась мне сводной сестрой – но её безразличие меня обескуражило.

– Здравствуйте, Вера! – сказал я дружелюбно.

– При-вет! – тихо, по слогам ответила сестра, округлила рот и искусно нанизала одно колечко дыма на другое.

– С приездом!

Она кивнула и поднялась к сковороде, держа сигарету на отлёте.

На вид Вере было не больше шестнадцати лет. Под белой блузкой из шёлка едва угадывалась подростковая грудь. Джинсовая мини-юбка на узких, как у мальчика, бёдрах очень условно выполняла функции одежды. Девушка при желании уместилась бы в свою огромную дорожную сумку в прихожей. Вера наклонилась к плите, показав своё бельё и полное безразличие ко мне.

– Вы сюда надолго? – спросил я.

– Послушай, давай сразу договоримся, – ковыряя ножом в сковороде, предложила Вера, – поменьше вопросов. А если ты хочешь обсудить кое-какие детали, то давай без утончённостей твоего батюшки. Обращайся ко мне на ты.

– Идёт. Какие детали тебя интересуют?

– Мебель пополам. Если хочешь, я тебе сразу выплачиваю её стоимость в баксах по хорошему курсу. – Она поставила на стол перед собой сковороду с яичницей и поискала вилку. – Насчет квартиры, тачки, дома, я думаю, вопросов нет?