Боже, что тут было! Бедная бабушка пережила первую волну маминого негодования. Но вечером досталось и деду.

Иногда приезжал к нам муж Марии Андрей. Один его визит мне хорошо запомнился. Я уже работал инженером и считал, что неплохо живу. Но Андрей, узнав, сколько я зарабатываю, оказался на этот счёт другого мнения. «Ты что так и хочешь тут поседеть и облысеть с такой зарплатой? – спросил он меня как-то после очередного застолья, – Бросай ты это дело, эту свою Москву! Приезжай к нам в Хабаровск! У нас – дальневосточные надбавки, премии каждый квартал!» Сейчас трудно в это поверить, но в те времена люди в некоторых регионах жили действительно гораздо богаче, чем в столице. Со временем редкие встречи сменились редкими письмами, в последнем из которых мы узнали, что дочь Марии и Андрея, Татьяна вышла замуж и уехала с мужем Александром в Дальнегорск.

С некоторых пор я стал задумываться о том, почему родственные связи, казавшиеся нам в детстве и юности такими прочными и естественными, с годами начинают ослабевать, а то и вовсе прекращаются. Я уж не говорю про Европу, где и родные-то братья и сёстры зачастую не хотят общаться. И почему, напротив, в некоторых странах так называемого третьего мира, до сих пор мы видим крепкие большие семьи, включающие в себя не только детей и внуков, но и многочисленных племянников, теток, двоюродную родню. Ответ на эти вопросы я получил несколько лет тому назад во время поездки в Доминикану. Русская женщина-гид, давно уже там живущая, рассказала нам, что пенсию в этой солнечной стране получают только госслужащие. Система страхования практически отсутствует. Для большинства жителей республики в старости, при потере работы или во время болезни есть лишь одна единственная надежда и опора – это их семья, их многочисленные родственники. Поэтому здесь такие прочные родственные связи. То есть, чем меньше о нас заботится государство, тем больше людям нужны их родственники. У нас же сейчас люди сходятся и общаются не столько по родству, сколько по взаимной симпатии, по общим интересам и одинаковым взглядам на жизнь. А в экстренных ситуациях очень часто сосед по дому или напарник по работе оказывается нам ближе самого близкого родственника.

Мне повезло – многих своих родственников я люблю, как настоящих друзей, а не только «по зову крови» или по закону родства. Таким был и старший сын дедушкиной сестры Татьяны – тот самый дядя Володя, который всю свою жизнь посвятил воинской службе. Он был военным лётчиком. И уже одно это поднимало его авторитет в моих мальчишеских глазах на недосягаемую высоту. Но при этом он был человеком необычайной скромности и огромного обаяния. Я далёк от мысли, что в обычной жизни дядя Володя улыбался всем направо и налево, но в редкие дни наших встреч добрая, солнечная улыбка не сходила с его лица. Он действительно очень любил своего дядьку Ивана Ивановича и всю нашу семью. И мы отвечали ему тем же. Как и все военнослужащие, он периодически переезжал на новое место службы. Сначала это было Забайкалье – Чита, потом латвийский Даугавпилс, потом городок Дебрецен в Венгрии и наконец Гродно на западе Белоруссии. Ирина Ивановна с сыном Сергеем живёт там до сих пор. А старшая их дочь Татьяна, окончив Гродненский медицинский, перебралась жить в Минск. С Татьяной, Танечкой, которая приходится мне троюродной сестрой, мы уже давно исключили из наших отношений эту непонятную «Трою-» и считаем друг друга просто родными. Родными не только и не столько по крови, сколько по духу, по интересам. Наше знакомство произошло в далекие шестидесятые, когда Красины гостили у нас проездом на отдых в южные края. Я в свои шестнадцать казался восьмилетней Танюшке взрослым дядькой. Не имея большого опыта общения с детьми, я всё думал, как бы развлечь юную родственницу и, наконец, стал учить её играть в шахматы. Девчонка оказалась очень способной. Правда, убедился я в этом не сразу, а по прошествии многих лет, когда Татьяна уже взрослой девушкой приехала к нам и как-то после застолья предложила мне сыграть пару партий. Я согласился и, расставляя фигуры, уже предвкушал лёгкую добычу. Каково же было моё удивление, если не сказать огорчение, когда эта нахалка общёлкала меня под сухую в трёх партиях! Несколько смягчило горечь поражения лишь напоминание Татьяны о том, что именно я научил её этой игре. Что ж, надо признать, я оказался неплохим учителем.