Утром вся семья вновь собралась в столовой.

–У тебя ещё больше побледнело лицо. И глаза так странно блестят! Ты не больна, тебя не лихорадит?

–Нет, мамочка, это всё, наверное, смена климата.

Отец какое-то время не сводил с обеих взгляда, но потом снова погрузился в чтение. Только Антония почти не шевелилась – она глядела в пустоту, а на губах было одно имя: «Алькавар». От воспоминаний о поцелуе кружилась голова и мутился разум. Вдруг в воздухе послышалась тихая мелодия – даже не мелодия, а так, звук невидимых дрожащих струн. Антония обернулась и увидела за одним из столиков тень. Белые взъерошенные волосы, худоба, но при этом  властность облика, сильные красивые руки. Стоило взглянуть – и затягивало в бездну синих глаз. И холод, и сила. За ним хочется идти хоть куда. А он идёт за ней. Словно никто, кроме Антонии не видел его, его усмешки. Он  тень. Следа, как и ночью, нет.

Днём она гуляла на горной площадке, где любили гулять все местные жители. Он сидел на одной из аккуратненьких белых скамеечек и снова смотрел на неё. Антонии хотелось и бежать за тридевять земель от этого взгляда, и одновременно идти навстречу ему без раздумий. Покупая у старичка фрукты, она как бы случайно спросила:

–Кто этот господин?

–Где? – подслеповато сощурилась старый торговец.

–Ну, вот же, – и девушка махнула рукой в сторону лавочки.

–Там никого нет, – с подозрением в голосе ответил старик.

 Антония поблагодарила его и ушла. Лежа на террасе, она подозвала госпожу Верне и спросила, украдкой кивнув на Алькавара:

–Qui est cet homme?

Но и хозяйка пансионата сочла, что Антонии померещилось. Она наклонилась поближе к девушке и прошептала:

–Здесь есть нехорошее место, на горе. Очень-очень давно там стоял древний храм, но однажды отец одной знатной молоденькой барышни убил там её возлюбленного. Тот юноша при жизни баловался колдовством, что ли… Потом кто-то даже видел его по ночам… Ну и зачем я все это вам рассказываю? Вы же и так не спите по ночам! Простите меня, пожалуйста, и мой болтливый язык!

–Merci madame. Tu es très gentil, – своей равнодушной интонацией и спокойным видом Антония развеяла всякие сомнения госпожи Верне. Скоро должен был наступить вечер…

-Я ждал тебя, – Алькавар подошёл и обнял ее, – я покажу тебе это прекрасное море, таким ты его не видела никогда. Мой слуга отнесёт нас с тобой туда.

Ветер подхватил их и понёс к морю. Вода была тёплая и нежная, как шёлк. В её глубине танцевали светящиеся тени. И плыть, повинуясь волнам, было проще всего.

–Я рад, что ты со мной, – на его губах остались крохотные капельки воды, излучавшие таинственный свет, – мы снова встретились, и теперь нас уже ничто и никогда не разлучит.

Вокруг проносились невиданные чудовища, но ни одно из них не смело к ним приблизиться.

Когда Антония влетела в комнату, все ещё мокрая после ночного купания, она увидела своих родителей с обезумевшими лицами. Видимо, им захотелось её навестить, поэтому они пришли. И нашли лишь пустую постель.

–Дочка моя, дочка моя, – как заведенная, твердила мать.

Отец силился что-либо сказать, но не мог. Весь пансионат пробудился. И лишь Антония оставалась спокойной.

–Мы заплатим любые деньги, только бы нашу дочь охраняли день и ночь!

После этих слов номер с тёмными шторами превратился в тюрьму. Все дни напролёт туда могла войти лишь мать Антонии, приносящая еду своей дочери. Никто толком не знал, что случилось, ходили разные пересуды: будто кто-то хотел похитить дочурку богатых родителей. Антонии было всё равно. Она как обычно не спала и чувствовала, что тает, медленно уносясь с тёплым ветром куда-то далеко-далеко. Она почти не поднималась с кровати, а что касается еды, то пила лишь лимонную воду – вот и всё. Но стоило ей хоть на секунду забыться, тотчас откуда-то слышался шёпот: «Антония, Антония…». Антония внимала шёпоту, но не слышала, как отец, впервые за долгое время обняв мать, говорил ей о вылете через пару дней.