Там он наслаждался иной музыкой, далёкой от пустопорожних разговоров, пьяного хохота и едкого запаха сигаретного дыма и алкоголя. Его чуткий музыкальный слух, которым наградила его матушка-природа, ласкало звонкое пение птиц, звук шептавшихся между собой деревьев-исполинов и падающих с них шишек, шелест папоротников гигантского размера с пышными, как опахала, листьями, лёгкое порхание бабочек, случайно пролетавших мимо него в поисках ароматного цветка…

Герман слышал буквально каждый шорох, вносивший свою ноту в удивительную по красоте и благозвучию лесную симфонию, созданную незримым музыкантом. Ах, до чего же она была прекрасна!

В том, что у них родился необычный ребёнок, достойный своего имени и счастливой судьбы, Николай и Лариса окончательно убедились, когда тот чуть ли не каждый день начал бегать по дому, размахивая руками, словно дирижёр, и произнося какие-то непонятные звуки, смутно напоминающие неизвестную музыкальную композицию.

– Ты только посмотри на него! – прыснул как-то со смеху Николай, пытаясь угнаться за мальчиком, у которого за спиной, казалось, вращался пропеллер. – Ну, держись! Сейчас я тебя поймаю!

– Похоже, к нам с крыши залетел сам Карлсон и поселился в нашем доме! – пошутила Лариса, уже привыкшая к тому, что её чудо-сын не мог долго усидеть на одном месте. – Вот непоседа, каких свет не видывал! – говорила мать, с нежностью глядя на сына.

Шутки-шутками, но ни родители, ни сам Герман не догадывались, какая непростая судьба уготована будущему артисту, коим когда-то окрестил мальчика его отец. Именно он первым увидел в нём маленькую звёздочку, которой суждено было засиять на небе среди других звёзд, снискать заслуженную славу и признание.

Но главная проблема Германа была в том, что он не мог сосредоточиться ни на чём: ни на учёбе, ни на чтении книг, ни на просмотре любимых мультфильмов, ни на общении со сверстниками, которые посмеивались над ним, едва он появлялся в школе.

По этой причине учёба была для него сущим наказанием, как, впрочем, в своё время для его отца. Но только последний не любил учиться в принципе, из-за лени, прочно укоренившейся в нём на всю жизнь, а другой – из-за отсутствия внимания, сосредоточенности и маломальского терпения. Всё, что влетало ему в одно ухо, тут же вылетало через другое.

Учителя, конечно, были не в восторге от такого ученика, к которому, несомненно, требовался особый подход, чтобы посеять в нём хоть крупицу знания. И никто из них так его и не нашёл, что было очень печально. Родители не придавали проблеме Германа большого значения и особо не интересовались его школьной жизнью, поскольку были заняты своими личными делами. Их жизнь изо дня в день протекала по одному и тому же сценарию: работа – дом – шумные посиделки с собутыльниками, нередко заканчивающиеся скандалами и пьяными разборками. Если и было место Герману в их жизни, то, к сожалению, самое незначительное.

Несмотря ни на что, сын любил своих родителей, а они – его. Вот такие своеобразные отношения сложились в этой семье. Родители продолжали упорно верить, что рано или поздно их наследник достигнет успеха и станет уважаемым человеком, не как его отец и мать.

Родители Николая, Агафья Петровна и Болеслав Никифорович, также не интересовались жизнью их внука, что осложняло и без того непростую ситуацию, в которой мальчуган оказался, рискуя повторить жизненный сценарий Николая и Ларисы. Увы, всё к этому и шло…

Как ни старался Николай удержаться на работе, куда он нередко приходил в нетрезвом виде, да ещё и опаздывал, в один прекрасный день он лишился и её.