– Идите с Богом, – отец Василий перекрестил Андрея. – Да хранит вас Господь.

Андрей быстрым шагом вышел из храма и почти бегом проскочил мимо калеки.

– И вы я вижу, забыли попросить Господа о моём исцелении, – вслед Андрею громко сказал тот.

– Чего?

Севастьянов остановился и с раздражением посмотрел на калеку.

– Я просил вас, когда вы входили в храм, помолиться за моё исцеление, – с укоризной сказал больной человек. – Это же так просто. Но вы забыли, как и тот ваш тёзка, который хотел откупиться деньгами.

– Ты прости, браток, – извинился моряк. – У меня тоже проблем выше крыши. Ну забыл я про тебя, прости. В следующий раз помолюсь, хорошо?

– Как знаешь! – лукаво сказал калека. – В следующий раз тебе будет не до меня. Иди уже. Тебе спешить надо.

Моряк весь был в своих мыслях. Когда он отвернулся от калеки, он не сразу понял, где находится и куда надо идти. Андрей замешкался, поворачивая голову то в одну сторону, то в другую.

– В порт иди! – услышал моторист голос калеки. – Да поторопись!

Севастьянов повернулся и безропотно пошёл. Он даже не задумывался, почему так беспрекословно выполнил приказ больного бездомного. Ноги сами несли его в порт.

Андрей Владимирович задумчиво ходил по кают–компании. Он явно был на взводе.

– Валдис Теодорович, – недовольно говорил Севастьянов. – Неужели в таком портовом городе вы не смогли найти нормального моториста?

– Нормального – нет! – с прибалтийской невозмутимостью ответил капитан.

– Хорошо! Тогда любого. Дойдём до Монте–Карло, поменяем.

– До Монте–Карло надо ещё дойти.

– Послушайте, Валдис! – Андрей понимал, что давить на капитана нет смысла. Подниекс профессионал. Надо было договариваться. – Я не нарушаю нашу договорённость. Как только «Джина» отходит от стенки, командуете вы. Договор есть договор. Но задачу вам всё–таки ставлю я. Я запланировал выход на сегодня. У меня есть на это основания. Поэтому, я хочу… нет! Я требую, чтобы мы вышли в море сегодня. С мотористом или без него, меня не интересует. Хватит вымачивать якорь.

Подниекс встал, поправил причёску, аккуратным, выверенным движением надел фуражку и сказал:

– Извините за упрямство, Андрей Владимирович, – в моменты, когда Подниекс волновался, он начинал говорить с сильным латышским акцентом. – Мы сегодня выйдем в море. Моторист будет. Я пойду дам распоряжение.

– Спасибо, Валдис! – Севастьянов был удовлетворён.

Уже через десять минут старпом Суховеев спешно спустился по трапу и побежал к зданию крюинга. Он в спешке не заметил, что со стороны моря, огромной тёмно–серой анакондой надвигалось грозовое облако. Оно своей жадной головой очень быстро поедало солнечное небо. Когда Павел уже почти подходил к крюингу, сильный порыв ветра сдул с него фуражку, а раскат грома предупредил о ненастье. Старпом побежал за фуражкой, которая стремительно понеслась в тот самый открытый контейнер, недавно служивший Суховееву убежищем от палящего солнца. Огромные капли начинающегося дождя стали барабанить по спине, подгоняя старпома. Фуражка все же заскочила в контейнер, а за ней и Павел. Чья–то рука поймала непослушный головной убор и протянула его старпому. Суховеев поднял голову и увидел уже знакомого моториста Севастьянова.

– Опоздал, старпом! – протягивая фуражку, сказал Андрей. – Не будут они сегодня работать. Закрылись. У них пьянка. День рождения бухгалтера. Так что, дождь кончится, пойдём по домам.

– Это катастрофа, – отряхивая фуражку, сказал Суховеев. – А по каким домам? Ты же сказал тебе жить негде!

– Да! – с тяжёлым вздохом согласился Андрей. – Про дом я чего–то тупанул! Ну так буду ночевать здесь. Крыша есть, а рюкзак вместо подушки.