– Может, это к Пушкину белочка приходила! – засмеялся Гоша.

– Не, Александр Сергеевич не бухал, шампанское только пил, – защитил поэта Бобёр. – А вот мать с сыном плыли в бочке с бормотухой. А когда вылезли, им привиделись коршун с лебедем. Там вообще одни видения! Богатыри из воды вылазят, Гвидон в комара превращается, летает над морем.

– Да, – вздохнул Гоша. – А дети читают.

– Читают, – согласился Бобёр. – И кормят ребятишек всяким непотребством, и хотят, чтобы из них патриоты выросли. Ха! Прикинь, зём, зайчики в трамвайчике, жаба на метле, как там дальше…

– Едут и смеются…

– Пряники жуют!

Мужчины засмеялись, потом синхронно затянулись сигаретным дымом, вместе его выпустили вверх, на берёзу возле диспансера, на которой сидела ворона. Она недовольно каркнула и улетела.

– Я сам любил читать, – продолжил Гоша. – Но бывает такая несуразица. Жуть. Вот в сказке о рыбаке и рыбке бабка-дура послала своего старика корыто просить. Машину стиральную надо было с прямым приводом, потом президентом Америки. И жизнь мёдом бы стала. Или лиса-дура в сказке о Колобке. Съела это пекарное чудо с пылью, опилками, когда бабка по сусекам да по амбарам мела. Да ещё Колобок на себя насобирал сколько лесной грязи.

– Да, – подтвердил Бобёр. – Можно целую диссертацию на тему сказок написать.

– С психическим уклоном, – сказал Гоша.

На крыльцо вышел нарколог, он же и психиатр Лыков, небольшого роста ровесник Влада. В белом халате. Руки в карманах.

– Привет! – поздоровался с Владом, пристально всматриваясь в глаза. – Хаудьюду?

– Здорово. Хаудьюду, – поприветствовал Влад.

Пожали руки.

– Интересные тут экземпляры у тебя, – усмехнулся Влад, кивнув на пациентов.

– А, эти? – улыбнулся Лыков. – Да, бедняги. Не хотят жить.

– Чего? – возмутился Бобёр.

– Я им продлеваю немного бренное существование. Но я не Бог. Печень новую не вставлю, – пояснил врач.

– Это да… Печень, – задумался Влад. – А душу?

– Что? А, ну да, – засмеялся Лыков. – Душа лечится.

– Водкой! – нашёлся Гоша.

– Словом, – сказал Лыков. – И колёсами.

– Как? – не понял Влад.

– Таблетки, – пояснил Лыков. И пациентам: – Идите в палаты. Приём лекарств.

Те шутливо отдали честь и ушли.

– Бедняги, – повторил Лыков им вслед и обратился к Владу: – Ну что у тебя? Пойдём. Поговорим.

Прошли в кабинет Лыкова. Сели друг напротив друга. Влад на диване, Лыков за столом. На стене икона Богородицы «Неупиваемая чаша».

– Как дела? – спросил Лыков. – У тебя царапины вроде.

– Да… Я не могу сказать некоторые вещи. Потому что сам пока не понимаю до конца, что творится, – ответил Влад.

– Разберёмся.

– Может быть. Понимаешь, стали происходить непонятные вещи. С одной стороны, мистика какая-то. С другой, как бы глюки. По твоей части… В общем… Я попал в аварию. На байке.

– Вот как!

– Вот! – радостно сказал Влад. – Скажи, могут быть после сотрясения мозга галлюцинации?

– Могут.

– Значит, всё это лишь деятельность сознания. Значит, я могу говорить.

– Говори.

– Я, – медленно начал Влад. – Я… Встретил Троих.

После этих слов раздался страшный рёв в одной из палат.

– А! – крикнул Влад.

– Да это белочка у одного, – махнул рукой Лыков. – Он связан.

Снова раздалось:

– Завет! Завет!

– Вот! Вот! Не могу говорить!.. – испуганно поведал Влад. – Сам понимаю, что чушь, но… Как ты думаешь, это болезнь? Шиза?

– Ну-у, – протянул врач. – До паранойи, думаю, не дойдёт. С алкоголем как?

– Да не так, чтобы много.

– Понятно. Знаю я тебя давно. Но люди меняются.

– В смысле? – не понял Влад.

Лыков достал из кармана таблетки, дал Владу. Налил из графина воду в стакан. Отдал.

– На, – предложил. – Успокоит.

– Спасибо, – поблагодарил Влад.