Звучит музыка в душе – наша с тобой музыка, наша с тобой песенка, мы занимались любовью, ловя ритм непонятной, но теперь мною любимой песни. Музыка в душе, музыка в ушах.

Опять телефон, самая любимая мелодия стоит на номере самого нелюбимого. Да, звони мне, звони мне чаще, я так хочу это слышать. Один звонок, второй звонок, третий…

– ЧТО??? Ах, нет, прости, я была в душе, солнце, конечно, солнце, я рада тебя слышать, солнце, а что сегодня вторник? Да, я соберусь очень, очень быстро… Мне нужно два, ах нет, три часа… Нет, солнце, что ты, конечно, я рада тебя видеть… Да, я наберу, как буду готова, солнце!

Мать твою, душнила ты, а не солнце.

Какого чёрта, я так рада тебя видеть, что буду собираться ну очень основательно, тщательно и, офигительно долго, чтобы наша встреча с тобой была короче ещё хотя бы на пару минут, солнце!

Как же тебя зовут, солнце, ты – старый, лысый придурок? Твоё имя я узнала и тут же забыла при нашей первой встрече на выставке машин, когда ты обещал мне подарить одну из них. Внешностью меня природа наделила модельной, оттого я часто бывала на подработке подобных мероприятий. Такая красивая интерьерная кукла. Отрада катарактовых глаз лысеющих покупателей.

И что же я жду уже второй месяц. Сама уже не верю, что дождусь. Зачем я вообще ввязалась в эту авантюру? Скука. Скука смертная – двигатель самых долбанутых поступков.

Как показало время, осталось у меня два варианта: либо я терпеливо жду, либо я начинаю нервничать, и ты с истеричными криками «Дрянь меркантильная» кидаешь мне ключи от новенького Лексуса. Непременно Лексуса, непременно белого, и я счастливая качу подальше от тебя. Второй вариант с каждым вторником нравится всё больше и больше.

Учти, солнце, твоё время движется к закату! Второй месяц, каждый вторник, это лысое солнце приезжает в наш город по рабочим моментам и пытается осветить моё настоящее своей солнечной лысиной.

Четыре, иногда по пять часов я сижу перед зеркалом. Наношу макияж, укладываю волосы, выслушиваю, как ты торопишь меня по телефону, смываю макияж, расчёсываю волосы, пью горячий шоколад, его вкус напоминает твой поцелуй. Вновь наношу макияж, укладываю волосы, звоню тебе, говорю о том, как мои ноготочки долго сохнут, я чувствую, как потеет твоя лысина, и кладу трубку.

Ты звони, звони мне, солнце, я слушаю песенку, закрываю глаза и вижу тебя, моя любовь. Какие ногти, ты даже не замечаешь при встрече, что я и не пыталась нанести на них лак. Твой самолёт улетает через час.

– Аллё, я готова, можешь приезжать!

И кидаю трубку, чтобы не слышать твои истерики бабские. Ты летишь, моё старое, мерзкое солнце. Солнце может быть мерзким? Это может! Две минуты, и ты у моего подъезда.

Нет, ты не можешь подняться ко мне, я живу с родителями, с бабушкой и дедушкой, с братом и женой брата. Ах да, ещё, по-моему, с нами живёт их ребёнок, или два, не помню. Да, они всегда дома, а у меня нет своей комнаты, не работаю и не учусь, сижу дома и занимаюсь домашними делами. Вроде бы эту сказку я ему рассказала при знакомстве?! Просто я не знаю, в каких условиях живут интерьерные куклы таких старых «солнышек», которым бес в ребро и седина на остатки разума.

Только при встрече с тобой, моё солнце, я спускаюсь со своего второго этажа целых 30 минут, ты меня тихо ненавидишь, звонишь на телефон, который лежит на моей постели и оглушает моей песней пустые стены моей маленькой квартиры. Иногда мне кажется, что ты слышишь этот звонок даже на улице. Может, поэтому ты такой злой?

На лестничной площадке запинаюсь об местного жильца. Старый, облезлый, с гноящимися глазами. Кот. Обычный дворовый кот, каких тысячи. Никому не нужный, вышедший из строя зверь, которому приходится тянуться к противным людишкам в поисках пропитания. Людишки брезгуют теми, кто не вписывается в их представлении о нормах существования. Некоторые из жалости подают. Спасатели. Знаем таких. Один из них вспотел ждать меня сегодня.