– Да и пусть себе отдыхают! – Лана подцепила очередной кусок с тарелки, окончательно превращая курган в руины. – Они мне не мешают, я им – тоже. Мало ли чем я в своём номере занимаюсь, это моё личное дело!

– Слушай, мне сегодня в номер какой-то служащий приходил, – вспомнила Инка. – Вёл себя странно. Свет включал, кровать трогал…

– Среднего роста, плотненький, с усами, в малиново-зелёной униформе? – довольно точно обрисовала давешнего брюнета Лана, Инка кивнула. – Так это Керим, местный секс-гигант. Я с ним ещё не пробовала, а нашим девкам кому нравится, кому – нет. Наглый, говорят, слишком, прям как наши мужики. Это он, наверное, увидел, что ты одна и пришёл себя показывать… Да, кстати, ты учти на будущее: явится такой, – гони немедленно. Тут персонал при постояльцах в номер без вызова не заходит. Им запрещено. Слушай, мне пирожного хочется. Тебе принести?

– Пирожного не надо, грушу принеси, пожалуйста, – попросила Инка, и Лана ушла к горке с десертами. Инка понаблюдала, как та замерла над тортами, выбирая, и вдруг испытала приступ гадливости. «Блин, как-то противно всё это – секс-тур, мальчики по выбору, сантехники по вызову, обмен впечатлениями… Скотство. И обжорство такое – скотство!» Ей вдруг остро захотелось на воздух, подальше от этого скотского пиршества, и она ушла, не дожидаясь возвращения новой знакомой.

На улице совсем стемнело, зажглось освещение, и ночная территория по-прежнему походила на сказку, но уже на другую. Фонари над входами в коттеджи, пунктир круглых лампочек по кромкам бассейнов, веера пальм, перламутровые от подсветки, стволы, похожие на серые колонны – страна чудес, да и только! Сверху что-то упало Инке на голову и отскочило к ногам. Она нагнулась поднять – финик! Настоящий, вяленый, привычный. Инка съела неожиданное угощение и решила сходить к морю.

Территория отеля тянулась долго – она шла минут пятнадцать, прежде чем вышла на пляж, миновав ещё три бассейна, спуск, разделявший территорию на два уровня, рыбный ресторан у самого пляжа. Ресторан, несколько столиков под навесом, плотно занятых людьми, был залит светом. На границе пляжа горели низкие фонарики, а дальше начиналась темнота, после света почти непроглядная.

Инка перешагнула фонарики и пошла подальше от ресторана. Вскоре глаза привыкли и стали различать детали: линию берега, силуэты зонтиков, лежаки, составленные кучей. Добавлял подсветки и месяц, уже выбравшийся на небо и властно умостившийся кверху рогами среди крупных мохнатых звёзд.

– Мамочки мои, как красиво! – пошептала Инка, взяла один из лежаков, и поставила его поудобнее. Села и стала смотреть на звёзды.

Они горели золотом на чёрном бархате, слегка мерцая в непривычных глазу созвездиях. Море, хотя и мелкое, по щиколотку, шумело волной, как настоящее. И вскоре это всё – шум волн, свет звёзд, чернота неба, серпик рогатого месяца – стало сливаться для неё в красивую и торжественную мелодию, песнь вселенной…

Она даже звуки флейты услышала, и эти звуки даже стали приобретать какую-то форму… Но тут в мелодию ворвался шорох песка под чьими-то ногами, и Инка очнулась. По пляжу шёл мужчина. Увидев её, замедлил шаги и подошёл:

– Бонжюр!

– Добрый вечер.

Мужчина быстро заговорил по-французски. Инка помотала головой, опять коря себя за незнание языков и на всякий случай улыбаясь:

– Я вас не понимаю.

Тот кивнул, сел рядом с ней на лежак и опять заговорил. На этот раз Инка для разнообразия кивнула и повторила:

– Простите, но я не говорю по-французски.

Мужчина простил. Он схватил её за руку и крепко стиснул, а потом опять заговорил что-то, прижимая Инкину руку к своей футболке возле сердца. И тут Инка испугалась. Темнота, пустынный пляж и этот неизвестно кто, который возник неоткуда и, похоже, распалился не на шутку. Вон как курчавой башкой трясёт, усы топорщит! «Мамочки, – мелькнуло панически, – не хватало ещё, чтобы меня прямо тут изнасиловали!» И она заорала, вырываясь, разом забыв и про деликатность, и про незнание языков: