– И зачем ты не сел вперёд, лиходей?

Иван чуть сильнее опустил голову в воротник и стал больше походить на лишённого шеи царя Тишайшего, чем на ныне царствующего правителя.

– Сел бы со мной как все нормальные люди, – продолжал задумчиво укорять водитель опустившегося государя. – Совсем возгордился, отступник.

– Чего несешь?! – тут же гаркнул старик и чуть не вышел.

– Знаю я тебя, – усмехнулся с прищуром личный водитель и игриво пропел с таинственной уверенностью в голосе: – Знаю. Иванишь. Краснояришь. Ересиарх.

– А ты барыга, – вдруг рыкнул Иван, когда они уже поднимались в лифте в компании красавицы в пижаме. Дядя Мур рискнул сделать вид, что ей показалось.

– Запомни раз и навсегда, – невозмутимо давал дядя последние наставления, – никакой ты не старец. И уж тем более не… – осекся он. – А бродяга.

Они вошли в кабинет.

– Ну, какие дела? – по-свойски сказал дядя Мур. – Вот, привёл тебе для опытов, – засмеялся он невпопад, но обходительно.

Доктор небрежно вынул руку, чтобы ответить на рукопожатие, но тут же сунул кулаки обратно в карманы халата, и его мясистое, обветренное лицо заинтересовалось фигурой дворника, на которого он недолго смотрел как на товар, чуть раскачиваясь на тапках.

– А чем, собственно, обязан? – вдруг удивлённо спросил заведующий отделением институтской клиники у растерявшегося от такого поворота Лимура.

Коммивояжер вдруг устыдился самой мысли, что Тузовский – это светило сибирской науки – потом будет рассказывать в Доме учёных, с каким идиотским вопросом он к нему наведывался.

Победив малодушие, визитёр махнул рукой как вялый сеятель и ответил:

– Какой экземпляр! Настоящий выворотень.

– На кой шут он мне?

– А ты исследуй, – сказал дядя Мур, восстанавливая инициативу. – Ты человек великой интуиции. Светоч! Я и напоминать тебе не стану, что с ним не так. Если подозрения ваши верны – получим всю славу. Может быть, даже премию дадут, и я успокоюсь.

С этими словами дядя Мур сунул руку в полушубок и мастерски переместил из него в карман халата плоскую бутылку лимуровки с фирменной лично им придуманной этикеткой.

– Господи, что же мне с этим делать-то! – ещё раз окинул любитель всего благодарственного проницательным чуть заплывшим взглядом подарки снизу вверх. Ивановы широкие скулы, впалые морщинистые щеки и китайская бородёнка наконец заинтересовали его. – У меня сейчас скрининг идёт. Испытываем препарат бразильский. От бешенства. Может я его туда? А там – всё. И госпитализация, и кормим хорошо, и двадцать тысяч в придачу. Мне.

– И кровь берут?

– Шесть дней по десять заборов! – гордо ответил фармаколог. – А до этого ещё анализы.

– А установление родственных связей?

– Как? Мы же не институт генетики! – испугался заведующий. – Лимур, ты же образованный человек, – насупился он.

– Кое-кто вчера проболтался, что генетический анализ дочерям президента делал…

– Да вы раздевайтесь, – переполошился Тузовский, схватил Ивана под локоть и повёл к виселице с халатами. Даже снял с него ушанку и нахлобучил её на крюк, так что заблестела глянцевая лысина с мокрыми полосками последних волос. – Побывали, значит, в Китаях, теперь им там и тут принцессы мерещатся…

Эскулап открыл поставец и достал подносец самой ажурной скани с хрустальными рюмками на ножках и вазочкой янтарной икры.

– Я-то, друг мой, за рулём. А вот ты, Иван, давай, – благословил дядюшка, не отводя глаз от угощения.

Доктор вытащил из кармана подарок, наполнил три рюмки до краев с шапочкой и деликатно снял с икры филигранную крышечку.

– Ну, – сказал он, осторожно подводя лекарство к усам, выпучил сводящиеся к носу глаза и выпил.