– По-мо-ги-и-ите, – захрипел черт, чья голова торчала из огромного гнойника, который он делил со своими переработанными сородичами. Лицо, похожее больше на кожуру гниющего фрукта, с мольбой глядело на эльфа, надеясь получить исцеление. Его нависшие воспаленные веки сочились, и гной затекал в пожелтевшие глаза. Смрад стоял неописуемый.

Темный маг растерянно замер. Америус жалел страдальца, взывающего к нему, но что он мог сделать? Эльф привык лечить любой недуг, но сейчас будто был лишен своих способностей и никак не мог отойти от бедолаги из чувства долга и сострадания. С этой проблемой быстро разобралась Шива. Тахшем избавил зараженного от страшных пыток. Лезвие скользнуло по раздувшейся шее черта. Непроницаемое лицо горгоны вызволило наружу одну из немногих позволительных ей эмоций – осуждение.

– Соберись, Америус! – сердито призвала его Шива. – Лучшее для них исцеление – это смерть. Такой уж облик приняло сейчас твое любимое милосердие.

Голова представителя Блуда подкатилась к ногам некроманта, из нее лилась кровь вперемешку с тягучей гнилью. Америус, окончательно потерявший веру в собственные силы, сделал несколько шагов назад и побрел за компаньонами. Таких просителей по дороге встречались сотни. Сотни разлагающихся заживо грехов. Мольбы, рыдания, упрашивания, а следом и проклятия сыпались на отряд со всех сторон. Больше всего, конечно же, доставалось бедному магу, который и без этого чувствовал себя скверно.

Болезнь значительно распространилась. Знакомые улицы возле трактира «Высокий градус» теперь заполонили посланники морового поветрия. Мокрые одежда и волосы членов отряда усиленно впитывали ароматы разложения. Америус, тревожно озираясь, причитал еле слышно, а потом, устав разговаривать с самим собой, спросил остальных:

– Чего мы хотим добиться? Какую помощь сейчас могут оказать нам Вестники, когда они на грани полного исчезновения?

– Прояви терпение, тянущийся к свету, – попросил его Иандаэль. – Ты же в этом до конца не уверен.

– Да, не уверен. Но разве кто-то может заслужить такое, скажи мне?

Ангел хранил молчание.

– Где хоть капля справедливости? Капля сострадания… – продолжил допытываться Америус, но в итоге только нарвался на ответ Шивы:

– Надо же, ты заговорил о справедливости? Тут ее никогда и не было! Все устроено так, чтобы в этом месте она отсутствовала. Если бы твои слепые глаза…

– Умоляю, прекратите! – повернулась к ним Неамара, прикрикнув.

Вся команда тотчас же притихла, и гудение зараженных вновь вышло на передний план. Правда, помимо уже привычных звуков стали доноситься новые, совсем другие – вселяющие надежду. Оттуда исходило волнение иного характера – не предсмертное, а живое. Это был шум толпы.

– Там выжившие! – обрадовалась услышанному демонесса.

И тогда воины бросились на звуки невнятного галдежа. На их пути встречались черти, лежавшие на земле и захлебывающиеся кашлем. Наросты здесь уже подступили к домам, но еще не заключили неизлечимо больных в свои смертельные объятия. Четверка, следуя на вопли, вышла к баррикадам, которые разделяли территории, ранее принадлежавшие Душегубам и Поставщикам запретного, а теперь служили границей между зараженной зоной и чистой землей. Здания за баррикадами еще не были испорчены этой быстро размножающейся плесенью. Снаружи, у стены перекрытого блокпоста, бушевала орава чертей. Самых активных, пытающихся перебраться через частокол, отстреливали лучники, которые следили за порядком с балконов ближайших домов, а также с уступов на заслоне. Никому не разрешалось пересечь заграждение: ни здоровым, ни тем более зараженным.