«Окрас» академии варьировался от белоснежного до светло-серого и жемчужного. Те, кого они встречали, тоже отличались белыми волосами и одеждами. Такое ощущение, что тут филиал какой-то особой больницы, где вокруг одни доктора, которым детской присыпкой посыпали даже волосы. Не каждой краской добьёшься такого удивительного, действительно белоснежного, оттенка.

— Здесь всё и все такие… белые… — шепнула она лису.

— Конечно, это же академия, где учатся и преподают маги, повелевающие снежной и ледяной стихиями, — откликнулся он. — Снежные эльфы, оборотни всех мастей (белые медведи, волки, песцы, горностаи, грифоны… даже кролики и мышки!), люди и, конечно же, драконы… которые по некоторым причинам сейчас в меньшинстве.

— Стоп! Ты сказал, что тут находятся те, кто обладает снежными силами. Значит, моя сила тоже снежная?

«Да и то жуткое туманное нечто называло меня «снежной»…»

— И ещё какая! — хмыкнул Себ.

— А почему… на меня все так странно смотрят? — Снежка поёжилась от очередного неодобрительного и даже местами брезгливого взгляда. На неё глазели… наверное, как на прокажённую в Средние века, от которой нужно держаться подальше. — Впрочем, на тебя тоже.

— Они считают, что ты, как и я, «поцелована» Тьмой. Хотя ты ведь в прямом смысле этого слова была сегодня поцелована Тьмой, — пробурчал он понизив голос, — и это швайтовски плохо.

Снежа предпочла бы навсегда забыть об этом чёртовом поцелуе, поэтому спросила о другом:

— Себастьян, а что значит «поцелован» Тьмой? Я не совсем понимаю.

— Да что тут понимать?! — проворчал лис. — Это означает, что мой род проклят Тьмой и теперь наша исконно белая шерсть частично окрашена чёрным. Только кончик хвоста остался кипенно-белым… Я с рождения помечен мраком, и все эти снежные снобы поставили на мне и других, кому так же не повезло в прошлом, клеймо изгоя. Это ты хотела услышать?

«Братец» явно был задет за живое, взгляды окружающих были ему не по душе, но он стойко переносил их презрение и отчуждённость и шёл с высоко поднятой мордой. Снежке захотелось как-то его развеять.

— Хм-м-м, интересная теория происхождения чернобурок. Взять песца, проклясть Тьмой — и вуаля, уникальный по красоте мех готов!

— И в каком месте я должен смеяться? — хмуро поинтересовался Себ. — Я «поцелован» Тьмой, и это не лечится. Не вижу ничего смешного в родовом проклятии, из-за которого от меня шарахаются все снежные народы.

Ну вот, не развеяла, а только расстроила.

— Прости, это я от нервов глупости говорю. На самом деле ты очень красивый, по крайней мере в моём понимании, — она любовно его погладила, с удовольствием пропустив мягчайший мех сквозь пальцы. — И вообще, я чёрный цвет очень даже люблю, вон, у меня и волосы чёрные, и глаза им под стать.

— А вот тебе его любить вовсе не обязательно, — более добродушно буркнул лис. Кажется, ласка ему понравилась. — И для начала нужно развеять твою маскировку.

— К-какую ещё маскировку?! — не поняла она. — Ты уже второй раз об этом говоришь…

— Сожалею, если ты думала, что на самом деле такая брунетистая и тёмная. На тебе нет отпечатка тьмы, как на мне, поэтому с тебя надо снять маскирующие чары, чтобы не вводить других в заблуждение.

— Тогда какая я на самом деле? — обомлела Снежка.

Вот так живёшь всю жизнь, привык к себе, любишь свои достоинства, стараешься бороться с недостатками, а потом оказывается, что ты — это совсем не ты, а кто-то другой, совсем незнакомый, кого ты, возможно, даже в зеркале не узнаешь.

— Скоро увидишь, — подмигнул чёрно-бурый хитрец.

Себастьян как раз вышел на широкую галерею, где были огромные окна и откуда открывался просто потрясающий вид на окрестности внушительного замка. Господи, какое же великолепное зрелище! Одетые в снежные шапки горные хребты, запорошенные снегом густые леса, долины, укрытые белоснежными покрывалами, да и внутренний двор, вечнозелёные деревья и кустарники самой академии усыпанные крошевом хрусталя… И всё это выблёскивает на солнце, а местами даже ослепляет.